— Тогда почему Тому грозит опасность?
— Если он знает их, они вряд ли отпустят его домой. Он их может опознать.
— Так... — Глаза ее стали совсем большими, прямо огромными, впервые вбирая в себя весь ужас и мрак окружающего ее мира. — Я так боялась, что он попал в какую-то ужасную компанию. Иначе его мать не стала бы меня расспрашивать. Я думала, что он, может быть, покончил жизнь самоубийством и они это скрывают...
— Что тебя заставило так думать?
— Сам Томми. Он вызвал меня, и мы с ним встретились в домике на дереве утром после происшествия. Я никому не должна этого говорить. Но вы были честны со мной. Он хотел увидеть меня в последний раз, как друг, понимаете, и попрощаться навсегда. Я спросила, не решил ли он уехать и что вообще собирается делать, но он не сказал мне ничего.
— Он считал, что погиб?
— Не знаю. Думаю, что так. И с тех пор я ничего не слышала о нем и волновалась все больше и больше. Я не понимаю и сейчас, зачем ему понадобилось убегать и становиться преступником или оставаться с ними?
— Это неясно. Он мог и не знать, что они преступники. Если бы ты могла вспомнить еще хоть кого- нибудь!
— Я стараюсь. — Она закрыла глаза и опять начала качать головой. — Не могу. Если это не те самые люди, с которыми он должен был встретиться в ту субботу вечером, когда взял машину...
— Говорил он о них хоть что-нибудь?
— Что ему ужасно нужно их видеть.
— Это были мужчины или женщины?
— Я не знаю этого.
— Говорил ли он тебе в воскресенье утром, когда вы здесь встретились, о предыдущей ночи?
— Нет. После этого случая и скандала с родителями он был какой-то притихший. И я ни о чем не спрашивала его. А должна была! Я знаю, должна была... Или нет? Я всегда делаю все только во вред... Все плохо: сделаешь — плохо, не сделаешь — тоже плохо!
— Я уверен, ты поступаешь правильно гораздо чаще, чем большинство других людей.
— Ни мама, ни папа так не думают.
— Родители могут ошибаться.
— А вы — папа?
Этот вопрос напомнил мне грустных ребят в школе в «Проклятой лагуне».
— Нет. И никогда не был. У меня чистые руки.
— Вы смеетесь надо мной, — мрачно сказала она.
— Нет, не смеюсь, и едва ли когда-нибудь буду.
— Я не знаю детективов, которые были бы похожи на вас, — подарила она мне с улыбкой.
— Я не копирую других... — Наши отношения, которые то рушились, то восстанавливались, теперь вовсе расцвели. — И еще одно, о чем хотел спросить тебя, Стелла. Твоя мать, кажется, убеждена, что Том разбил машину умышленно?
— Да, я знаю, что она так думает.
— Нет ли в этом доли истины?
Она задумалась.
— Не думаю, он не стал бы делать этого, если только он не... — Ее поразила ужасная догадка.
— Продолжай.
— ... если только он не пытался покончить жизнь самоубийством. А больше незачем.
— Покончить с собой?
— Да. Он мог. Он не хотел возвращаться домой, он часто говорил мне об этом. Но не говорил почему.
— Кое-что я смог бы выяснить, осмотрев машину. Ты не знаешь, где она?
— Внизу, на кладбище разбитых машин Ринго. Мама ходила туда через день.
— Зачем?
— Я убеждена, что это помогает ей поддерживать в себе злость. Мама действительно помешалась на Томе или еще помешается, как папа. Эта история ужасно подействовала на них. Да и я не облегчаю положения, уйдя сейчас из дома. — Она топнула ногой. — Мама вызовет полицейских. А потом убьет меня.
— Нет, не убьет.
— Убьет. — Похоже, она совершенно не боялась за себя, так спокойно это произнесла. — Если вы узнаете что-нибудь о Томе, дадите мне знать?
— Это может оказаться трудновыполнимым, имея в виду отношение ко мне твоей матери. Почему бы тебе самой не позвонить мне, когда понадобится? По этому номеру ты всегда можешь разыскать меня. Это служебный телефон. — Я дал ей свою визитную карточку.
Она спустилась по лестнице и бесшумно умчалась, скрывшись за деревьями, — одна из тех девушек, которые заставляют вновь поверить в этот мир...
Глава 6
Я направился к дому Хиллманов, чувствуя, что наконец-то овладел инициативой — инициативой, которую мог бы уступить мне и Хиллман, если бы захотел.
Прежде чем сесть в оставленную возле дома машину, я взглянул на окно комнаты Тома. Хиллман с женой сидели у окна, тесно прижавшись друг к другу, и он коротко кивнул мне.
Я поехал в сторону городка и вскоре был уже на главной улице. Мокрые тротуары были почти пустынны, народу не было, как и всегда, когда в Калифорнии идет дождь.
Поставив машину перед магазинчиком спортивных товаров и заперев ее, я спросил хозяина, где находится бар «Фло». Тот указал на запад, в направлении океана.
— Не думаю, что они работают в это время. Но есть немало и других подобных мест, которые открыты.
— А где мастерская Ринго?
— Три квартала на юг по Санджер-стрит. Первый стоп-сигнал после железной дороги.
Я поблагодарил его. Это был средних лет мужчина, весело несущий бремя своих неудач.
— Я могу продать вам чехол для вашей шляпы, — предложил он.
— Сколько?
— Девяносто восемь центов и доллар-другой — пошлина.
Я купил. Он сам надел чехол на шляпу.
— Не много для первого раза. Но...
— Красота — в пользе.
Он улыбнулся и кивнул.
— Вы сказали то, что я хотел сказать. Представляю, какой вы ловкач. Между прочим, моя фамилия — Боткин. Джозеф Боткин.
— Лью Арчер.
Мы пожали друг другу руки.
— Мое почтение, мистер Арчер. Если я не слишком назойлив, то позвольте узнать, откуда у такого человека, как вы, появилось желание выпить в баре «Фло»?
— А почему бы и нет?
— Мне не нравится, как они ведут дела, вот и все. Они сбивают у соседей цены, которые и так упали бог знает до чего...
— Как же они этого добиваются?
— Во-первых, они разрешили свить у себя гнездо молодым парням, которых вообще и пускать-то не следовало. И крепкие напитки им подают...
— А во-вторых?
— Я и так слишком разболтался, а вы задаете много вопросов. Уж не из ФБР ли вы?
— Нет, хотя, конечно, я не сказал бы вам, если бы оно так и было. А что, бар «Фло» под наблюдением?
