— Я не хочу говорить, что вы лжете, мистер Хиллман. Но у меня есть свидетель, который уличит вас во лжи. Мистер Боткин, владелец лавки в нижней части Сейн-стрит, утверждает, что он продал этот нож вам.
Он потряс ножом перед лицом Хиллмана.
Хиллман выглядел усталым, больным и упрямым.
— Это, должно быть, кто-то другой. Боткин, вероятно, ошибся.
— Но он знает вас лично.
— Но я не знаю его!
— Вы достаточно известный человек, сэр, и мистер Боткин определенно утверждает, что вы были у него в лавке в начале месяца. Этого месяца. Может быть, я смогу освежить вашу память? Вы упомянули у Боткина, что нож покупаете в связи с запланированным у вас с сыном путешествием в Орегон. Вы также рассказали мистеру Боткину, что в баре «Фло», как вы подозреваете, творятся беспорядки. Я уверен, что так и должно назвать продажу спиртного несовершеннолетним. Теперь вы вспоминаете этот разговор?
— Нет, — продолжал отрицать Хиллман. — Не вспоминаю. Этот человек лжет!
— Зачем ему это?
— Не имею представления. Идите и выясняйте. Я не обязан работать за вас.
Он встал, приглашая Бастиана уйти, но тот вовсе не хотел, чтобы его выгоняли.
— Я не считаю, что вы хорошо подумали, мистер Хиллман, занимая подобную позицию. Если вы купили этот нож у мистера Боткина, сейчас самое время сказать об этом. То, что вы до этого все отрицали, дальше этой комнаты никуда не пойдет.
Хиллман посмотрел на меня, как бы ища поддержки. Я вспомнил, что говорил мне Боткин о баре «Фло». Практически можно было утверждать, что разговор Хиллмана с Боткиным действительно состоялся, и, хотя из этого не следовало, что Хиллман купил нож, большая вероятность этого была.
— Сейчас, когда все факты выложены на стол, вы должны все взвесить, мистер Хиллман.
— Не могу же я просто сказать ему, что это не так?
— Нет, этого я вам не советовал бы. Может быть, вы хотите обсудить все это с вашим адвокатом?
— Я подумаю. — Хиллман совершенно протрезвел. Крупные капли пота выступили у него на лбу, словно под давлением данной ситуации алкоголь вышел наружу. — Насколько я понимаю, вы хотите сделать из меня убийцу? — обратился он к Бастиану.
— Нет.
Затем Бастиан добавил официальным тоном:
— Вы, конечно, можете настаивать на своих конституционных правах.
Хиллман злобно потряс головой. Часть его прекрасных седых волос упала ему на лоб, из-под них сверкали металлическим блеском глаза. Он все-таки был необычайно красив, но то, каким точным, отработанным движением руки он поправил прическу, говорило о том, что он отлично осведомлен о своей красоте.
— Слушайте, — сказал он, — не можем ли мы продолжить разговор утром? У меня была очень трудная неделя, и я хотел бы иметь возможность выспаться перед этим разговором. Я не спал нормально с понедельника.
— Как и я, — добавил Бастиан.
— Может быть, вам тоже необходимо поспать? Этот ваш приход в столь позднее время действительно тревожен, а потому не совсем уместен.
— Ничего, не беспокойтесь.
— Позвольте мне судить об этом. — Хиллман повысил голос. — Вы принесли ко мне в дом нож и трясете им у меня под носом. У меня есть свидетель этого, — добавил он, имея в виду меня.
— Давайте оставим эти бесплодные споры, — вмешался я. — У меня есть дело к лейтенанту Бастиану, которое я хотел бы с ним обсудить.
— Все, что вы скажете ему, обязаны будете повторить мне.
— Прекрасно.
— После того, как я поговорю с мальчиком, — сказал Бастиан.
Хиллман сделал отрицательный жест рукой.
— Я не дам этого сделать. Я даже не убежден, что вам удастся поговорить с ним завтра. Прежде всего, его надо показать врачу. Должно быть медицинское заключение. Вы врач?
— Нет, но я его могу пригласить.
В полном бешенстве друг против друга сидели двое. Бастиан — пуританин, полисмен, абсолютно честный, дотошный в поиске, а потом уже человек. В противоположность ему личность Хиллмана не была такой чистой. Хотя в нем и присутствовали романтические и артистические черты, он слишком часто пользовался ими, стремясь уйти от неблагоприятной для себя ситуации. Его карьера была молниеносной, но именно такие карьеры часто заканчиваются тем, что человек в середине жизни остается ни с чем.
— Хотите что-нибудь сказать лейтенанту, прежде чем он уйдет? — обратился ко мне Хиллман.
— Да. Может быть, вам это не понравится, мистер Хиллман, не знаю. Мне лично это не понравилось. Прошлым вечером на шоссе, около отеля «Барселона», видели молодого человека за рулем нового, последней марки, синего «шевроле». Это там, где был вот этим ножом убит Майкл Харлей, — я показал на коробку, стоящую на столе. — Молодой человек был опознан как Дик Леандро.
— Кто проводил опознание? — спросил Бастиан.
— Бен Дали, владелец заправочной станции.
— Тот, который убил Сайпа?
— Да.
— Он тоже ошибается или лжет, — сказал Хиллман. — У Дика синяя машина: небольшой спортивный «триумф».
— Есть ли у него доступ к синему «шевроле»?
— Насколько я знаю, нет. Даже и не пытайтесь впутать Дика в это дело.
— Мы и должны узнать, не впутан ли он туда.
Я обратился к Бастиану:
— Может быть, вы сможете установить, не занимал ли он у кого-нибудь и не брал ли напрокат синий «шевроле» вчера вечером. Или, что едва ли возможно, не украл ли он его.
— Сделаем, — сказал Бастиан.
Хиллман не сказал ничего.
Глава 27
Бастиан собрал свой чемодан и, щелкнув замком, встал, ни на кого не глядя. Мимо Хиллмана он прошел так, словно того вообще не существовало.
Хиллман же, проводив его от дверей библиотеки до входной двери, вернулся в комнату, но вместо того, чтобы сесть на свое место у стола, подошел к стене, где висели фотографии.
— Что-то здесь не так... — сказал он. — Здесь висела фотография Дика.
— Я снял ее, чтобы провести опознание.
Я достал фотокарточку из кармана, и Хиллман взял ее у меня. На стекле виднелись отпечатки пальцев. Он протер его полой пиджака.
— Вы не имели права брать ее. Что вы пытаетесь сделать с Диком?
— Выяснить о нем всю правду.
— Здесь не может быть никаких загадок. Он просто приятный, общительный парень.
— Надеюсь.
— Слушайте, — сказал он. — Вы закончили работу, ради которой я вас нанял. Не подумайте, что я неблагодарен, я намерен заплатить вам значительную сумму. Но я не нанимал вас расследовать убийства.
— И не заплатите мне ничего, если я не остановлюсь?
— Я не говорил этого.
— И не должны.
Он оперся руками о стол и наклонился ко мне. Я разглядывал его тяжелое властное лицо.
— Вы со всеми вашими покровителями разговариваете так, как со мной?
