— Странно там было то, — ответил он наконец, — что револьвер принадлежал в определенном смысле самому Хэккету...
— Что наводит на мысль о преступлении, совершенном членом его семьи.
Обри приподнял ладонь над баранкой.
— Дайте мне закончить. Револьвер принадлежал Хэккету в том смысле, что был приобретен одной из его нефтяных компаний. Хранился у них в офисе на Лонг-Бич в незапирающемся ящике. Должного контроля не было, и он попросту исчез. Вероятно, за какое-то время до совершения убийства.
— Недовольный служащий?
— Эту версию мы прорабатывали весьма тщательно. Но ощутимого результата она не принесла. Беда в том, что работников, недовольных Хэккетом, было весьма много. Он тогда только что приехал сюда из Техаса и практиковал на своих служащих присущий ему жесткий, типично техасский стиль управления и руководства. В одном лишь Лонг-Бич у него было почти пятьсот служащих, и добрая половина из них терпеть его не могла.
— Как называлась его компания?
— 'Корпус Кристи Нефть и Газ'. Марк Хэккет родом из города Корпус Кристи, штат Техас. Вот и оставался бы себе там.
И дружески ткнув меня в плечо кулаком, Обри повернул ключ зажигания. Я побрел в дом.
Глава 25
Герда Хэккет находилась в картинной галерее, поглощенная созерцанием полотна. На нем был изображен человек в смешении различных геометрических фигур. Художник, очевидно, хотел показать, как человек и это беспорядочное сочетание фигур взаимно переходят друг в друга.
— Вы интересуетесь живописью, миссис Хэккет?
— Да. Особенно — Клее. Это я продала вот эту картину мистеру Хэкке... Стивену.
— Вот как?
— Да. Я работала в галерее в Мюнхене. В очень хорошей галерее, — в голосе ее внезапно зазвучали ностальгические нотки. — Там я и познакомилась с мужем. Но если бы все можно было начать сначала, я бы осталась в Германии.
— А почему?
— Не нравится мне здесь. С людьми происходят такие ужасы.
— Ну вам-то, по крайней мере, мужа вернули.
— Да. — Но мои слова не обрадовали ее. Она повернулась ко мне, и неясный, двусмысленный огонек загорелся в ее голубых глазах. — Я очень благодарна вам. Правда. Вы спасли ему жизнь, и я хочу отблагодарить вас. Vielen Dank[14].
Она притянула к себе мою голову и поцеловала меня. Это явилось неожиданностью, возможно, даже для нее самой. Может быть, сначала это действительно был поцелуй в знак благодарности, но превратился он в нечто более интимное. Она прильнула ко мне всем телом. Ее язык проник мне в рот, словно слепой червь в поисках укрытия.
Даже если бы она и смогла понравиться мне как женщина, то уж, конечно, не до такой степени. Разведя ее руки и освободившись от объятий, я будто бы отстранил от себя мягкую безвольную статую.
— Я нехорошо веду себя? — спросила она. — Я не привлекательна?
— Вы очень привлекательны, — погрешил я немного против истины. — Но дело в том, что я работаю на вашего мужа, и находимся мы у него в доме.
— Ему это безразлично! — Двусмысленный огонек в ее глазах превратился в уголек беспомощной ярости. — Знаете, чем они сейчас занимаются? Она сидит на кровати подле него и кормит его с ложечки яичком всмятку.
— Совершенно невинное времяпрепровождение.
— Я не шучу. Она ему — мать. У него по отношению к ней Эдипов комплекс, а она это поощряет.
— Кто вам об этом сказал?
— Вижу собственными глазами. Она — мать-соблазнительница. Эти яички всмятку — символ. Все — символ.
Герда была в отчаянии и, казалось, вот-вот разрыдается. Она относилась к тому типу женщин, которые быстро приходят в состояние отчаяния, словно начинать строить свои отношения с окружающими с того, с чего начинают они, слишком ненадежно и рискованно. В этом плане ей никогда не суждено было сравниться со своей свекровью.
Но это была уже не моя проблема. Я сменил тему:
— Как я понимаю, вы дружите с Сэнди Себастьян?
— Уже нет. Я помогала ей в изучении языков. Но она оказалась неблагодарным существом.
— Проводила ли она время с Лупом?
— С Лупом? А почему вы спрашиваете?
— Потому что это может оказаться важным. Она часто с ним виделась?
— Конечно нет, в том смысле, в котором вы спрашиваете. Он обычно возил ее куда-нибудь и отвозил домой.
— Как часто?
— Много раз. Но женщины Лупа не интересуют.
— Откуда вам это известно?
— Я знаю. — Она покраснела. — А почему вы спрашиваете?
— Мне бы хотелось взглянуть на комнату Лупа.
— В связи с чем?
— С вами это никак не связано. У него комната в этом доме?
— Его квартира в здании гаража. Не знаю, открыта ли она. Подождите, я возьму наш ключ. — Она вышла, и несколько минут ее не было. Я стоял, смотрел на картину Клее и чувствовал, что она надвигается на меня: человек органически переходил в геометрические фигуры, а фигуры — в человека.
Герда Хэккет вернулась с ключом, на кольце которого болталась пластинка с выбитой надписью «Кв. в гараже». Я пошел в гараж и отпер этим ключом дверь в квартиру Лупа.
Она представляла собой то, что называется квартирой-студией, и состояла из большой комнаты и крохотной кухоньки. В ней господствовали яркие смелые цвета, мексиканские ткани и артефакты. Над кроватью, покрытой цветастой мексиканской шалью, висели индейские маски, относящиеся к доколумбовой эпохе. Если Луп и был примитивом, то весьма изысканным.
Я выдвинул все ящики комода, но не нашел ничего необычного, если не считать нескольких порнографических открыток. В ванной комнате, в аптечке, стояла лишь баночка с каким-то препаратом. На ярлыке была надпись «Галлюциногенный Любовный Бальзам». Однако на кухне в сахарнице некоторые кусочки рафинада были неумело завернуты в фольгу.
Таких кусочков было шесть. Взяв три из них, я завернул их в носовой платок и положил во внутренний карман пиджака.
Я не слышал шагов по лестнице и поэтому не ожидал, что дверь у меня за спиной вдруг откроется. Это оказался Сидни Марбург, обутый в теннисные туфли.
— Герда сказала, что вы здесь. Что такое с Лупом?
— Просто проверка.
— Что проверяете?
— Чем живет, какие привычки. Он не совсем обычный слуга, вы не находите?
— Да бросьте вы. Лично я считаю его подонком. — Марбург бесшумно подошел ко мне. — Если вы раскопаете на него что-нибудь, я бы хотел знать об этом.
— Вы серьезно?
— Вы правы, черт возьми, серьезней некуда. Прикидывается, что интересуется искусством, потому что моя жена этим интересуется, но обмануть ему удается только ее.
— Между ними есть что-то?
— Думаю, что да. Он иногда приезжает к нам в дом, в Бел-Эйр, когда меня нет. Наш слуга держит меня в курсе.
— Они любовники?
