мерцающие в темноте.
— Что стряслось?
— Сэнди покушалась на самоубийство. Спрятала одно лезвие отца в своей собаке.
— В собаке?
— В своем плюшевом спаниеле. Бритву, наверное, взяла, когда была в ванной. Пыталась вскрыть вены на запястье. Хорошо, что я стояла и слушала за дверью. Услышала, как она вскрикнула, и успела остановить ее, пока она не разрезала себе руку слишком глубоко.
— Она сказала, почему сделала это?
— Сказала, что не имеет права жить, что она — ужасный человек.
— Это на самом деле так?
— Нет.
— Вы объяснили ей это?
— Нет, я не знала, что надо говорить.
— Когда это случилось?
— Только что. Доктор еще у нее. Извините, пожалуйста.
Дочь была ее, но дело вел я. Пройдя за нею до двери комнаты Сэнди, я заглянул внутрь. Девушка сидела на краю кровати с забинтованным левым запястьем. На пижаме были видны пятна крови. За прошедшую ночь внешность ее как-то особенно изменилась. Глаза приобрели более темный оттенок. У рта появилась жесткая складка. Сейчас она была не слишком красивой.
Отец сидел на кровати, неестественно держа ее за руку. Рядом стоял доктор Джеффри и говорил, обращаясь к ним обоим, что Сэнди нужно положить в больницу.
— Рекомендую психиатрическую клинику в Уэствуде.
— Это не безумно дорого? — спросил Себастьян.
— Не дороже, чем в других больницах. Хорошее психиатрическое лечение всегда недешево.
Весь сникнув, Себастьян покачал головой.
— Не знаю, как буду расплачиваться за это. Я сделал все, что мог, чтобы занять денег для внесения залога.
Сэнди тяжело подняла веки. Покусывая губы, она сказала:
— Пусть меня посадят в тюрьму. Это ничего не будет стоить.
— Нет, — ответила мать. — Мы продадим дом.
— Только не сейчас, — встрепенулся Себастьян. — На нынешнем рынке мы не вернем даже своих денег.
Дочь вырвала у него свою руку.
— Ну почему вы не дали мне умереть? Это решило бы все проблемы!
— Случай тяжелый, — констатировал Джеффри. — Я вызову «скорую».
Себастьян поднялся.
— Позвольте, я ее отвезу. За «скорую» надо платить.
— Простите, но в таких обстоятельствах необходима «скорая».
Я прошел за Джеффри в кабинет, где стоял телефон. Он позвонил и положил трубку.
— Да? — он жестко и вопрошающе посмотрел на меня.
— Насколько серьезно она больна?
— Не знаю. Очевидно, у нее было какое-то потрясение. Но я не специалист по психиатрии. Поэтому я хочу немедленно направить ее к психиатру. Необходимо обеспечить ее безопасность.
— Думаете, она опять будет покушаться?
— Мы должны исходить из такого предположения. Я бы сказал, весьма вероятно, что будет. Она говорила мне, что планировала сделать это над собой уже несколько месяцев. Этим летом она принимала ЛСД, и у нее была плохая реакция. Последствия сказываются до сих пор.
— Она сама вам сказала?
— Да. Именно этим можно объяснить ее личностные изменения за последние месяцы. Для этого достаточно одной дозы если она неверно подействует на организм. Сэнди утверждает, что больше она не принимала — только одну дозу в кусочке сахара.
— Она сказала вам, где взяла его?
— Нет. Очевидно, кого-то выгораживает.
Я достал кусочки сахара, взятые на кухне Лупа, и протянул один из них Джеффри.
— Этот почти наверняка оттуда же. Вы можете отдать его на анализ?
— Буду рад сделать это. Где вы нашли его?
— В квартире Лупа Риверы. Того самого, кого она ударила позавчера по голове. Если я сумею доказать, что он давал ей ЛСД...
От возбуждения Джеффри встал со стула.
— Понял вас. Почему бы мне не спросить ее?
Мы вернулись в спальню Сэнди, где все небольшое семейство сидело, не шевелясь. Девушка, находившаяся между родителями, подняла на нас глаза.
— Ну что, вызвали тачку из дурдома?
— Говоря по правде, да, — неожиданно ответил ей Джеффри. — Теперь моя очередь задать тебе вопрос.
Она молча ждала.
— Тот кусок сахара, что ты приняла в августе, тебе его дал Луп Ривера?
— Если и он, то что?
Доктор взял ее за подбородок, очень бережно, и приподнял ей голову.
— Он? Мне нужен ясный ответ — да или нет, Сэнди.
— Да. Я захорошела. Поймала сильный кайф.
— Делал ли он с тобой еще что-нибудь, Сэнди?
Она рывком отстранилась от доктора и повесила голову. Лицо ее застыло, словно маска, глаза потемнели и уставились в одну точку.
— Он сказал, что убьет меня, если я проболтаюсь.
— Никто тебя не убьет.
Она посмотрела на доктора неверящим взглядом.
— Это Луп отвез тебя к доктору Конверсу? — спросил я.
— Нет, Герда, миссис Хэккет. Я пыталась выпрыгнуть из машины на ходу. Доктор Конверс надел на меня смирительную рубашку. Продержал всю ночь у себя в клинике.
Бернис Себастьян издала протяжный стон. Когда за ее дочерью пришла «скорая помощь», она уехала вместе с нею.
Глава 27
Я опять мчался по скоростному шоссе, куда теперь, похоже, перебрался на постоянное место жительства. Инициатива ускользала у меня из рук, и меня настойчиво тянуло домой. Вместо этого я поехал в Лонг-Бич — самый асфальтированный участок суши в мире.
Компания «Корпус Кристи Нефть» занимала внушительное пятиэтажное здание, выходящее на берег, застроенный трущобами. Я родился и вырос в Лонг-Бич, в двух шагах ходьбы от берега океана, и помнил, когда строилось это здание, — через год после землетрясения.
Поставив машину на стоянке для транспорта посетителей, я вошел в просторный холл. За барьером сидел охранник в форме. Присмотревшись, я узнал его. Это был Ральф Кадди, управляющий жилым домом Элмы Краг в Санта-Монике. Он тоже узнал меня.
— Не смогли найти миссис Краг?
— Нашел, спасибо.
— Как она чувствует себя? На этой неделе у меня не было возможности навестить ее. На двух работах приходится горб гнуть.
— Для своего возраста самочувствие у нее вполне хорошее.
— Она молодчина. Всю жизнь была мне как родная мать. Вы знали об этом?
— Нет.
