— Фриц уже давно не мальчик, — сказала миссис Броудхаст.
— В эмоциональном смысле он ребенок, — поправила мать. — Доктор говорит, что эмоционально он недоразвит…
Она глянула на нас с Килси, словно проверяя, дошло ли до нас сказанное. Похоже было, что она собирается защищать сына, настаивая на его невменяемости.
— Пригласите его сюда, будьте добры, — сказала миссис Броудхаст.
— В таком состоянии он не бывает на людях. Он совсем выбит из равновесия.
— Чем же?
— Пожаром. Он с детства боится огня, — она снова изучающе оглядела нас с Килси. — Вы из полиции, господа?
— Не совсем, — ответил я. — Я детектив, а мистер Килси из лесной охраны. Он устанавливает причины пожара.
— Понимаю, — ее худое тело сжалось, сделавшись при этом словно бы тяжелее, массивней. — Я не знаю, во что замешан Фредерик, но я могу уверить вас, господа, что он абсолютно невиновен.
— А разве он во что-то замешан? — спросил Килси.
— Это, думаю, известно вам, иначе вы бы не пришли сюда. Мне это не известно.
— Так почему же вы решили, что он во что-то замешан?
— Я забочусь о нем уже тридцать пять лет.
Ее глаза ушли вглубь, словно она просматривала все эти годы и все делишки сына. Миссис Броудхаст встала.
— Мы теряем время. Если вы не пригласите его сюда, мы поговорим с ним в его комнате. Мне нужно знать, где мой внук!
— Ронни? — сгорбленная женщина явно заволновалась. — А что с ним случилось?
— Он исчез. А Стенли мертв. Кто-то закопал его моей собственной лопатой.
Миссис Сноу прижала пальцы к губам. В средний палец, словно шрам, вросло золотое обручальное кольцо.
— Закопал? В саду?
— Нет. Наверху каньона.
— И вы думаете, что это Фредерик?!
— Я не знаю.
Я счел необходимым вмешаться.
— Мы рассчитывали, что ваш сын, миссис, мог бы что-нибудь рассказать нам на эту тему.
— Понимаю… — ее лицо внезапно прояснилось, словно лампочка за секунду до того, как перегореть. — Я спрошу его. Меня он не боится и я смогу добиться от него намного больше, чем кто-либо посторонний.
Миссис Броудхаст покачала головой и двинулась к двери в глубине комнаты. Миссис Сноу вскочила, словно танцовщица, чтобы преградить ей путь. Прижавшись спиной к двери, она быстро проговорила:
— Я прошу вас не входить в его комнату. Там не убрано, а Фредерик сейчас избегает людей. Он в очень плохом состоянии.
— Стенли тоже, — в горле миссис Броудхаст что-то клокотало. — Мы все в очень плохом состоянии!
Она вдруг закачалась, уже не впервые, и чуть не потеряла равновесия.
Ее губы растянулись в полуусмешке, словно она смеялась над нами. Миссис Сноу, переменчивая и подвижная, словно ртуть, моментально оказалась рядом с ней. Она подхватила ее под локоть и усадила в удобное кресло на колесиках.
— Вы плохо чувствуете себя, — проговорила она. — Это неудивительно, если все, о чем вы сказали, правда. Я принесу воды. А может, все-таки чашечку чая?
В ее голосе звучала искренняя тревога, но я не мог избавиться от впечатления, что мы имеем дело с непревзойденной притворщицей. Она могла бы и неделю водить нас за нос, если бы мы стали играть в ее игры.
Я вышел в кухню и окликнул ее сына по имени. Из-за дверей в глубине долетел приглушенный ответ. Постучав, я заглянул внутрь. В первую минуту я рассмотрел только узкую полоску солнца, проникающую сквозь опущенные жалюзи. Потом я разглядел садовника, свернувшегося, подогнув ноги, в дальнем конце металлической кровати. Он так сжался, словно хотел стать невидимым.
— Прости, что потревожил тебя, Фриц.
— Не за что… — раздраженно ответил он.
Я сел в ногах кровати лицом к нему.
— Это ты утром принес мотыгу и лопату наверх каньона?
— Наверх каньона? — повторил он.
— Да, к охотничьему домику. Ты принес?
Он задумался, прежде чем ответить.
— Не-ет…
— А ты знаешь, кто принес?
— Не-ет…
Но он отвел от меня глаза. Лгать не умел. В дверях неслышно появился Килси. Его широкое лицо было лишено выражения, словно он ждал чего-то.
— Лопатой и мотыгой, — сказал я Фрицу, — похоронили Броудхаста. Если ты знаешь, кто их принес наверх, то, скорей всего, знаешь, кто убил Стенли.
Он так быстро и панически закрутил головой, что его лицо расплылось белым пятном.
— Он сам их взял, когда пришел за ключом. Взял и сунул в машину.
— Это точно, Фриц?
— Ей Богу!
Он начертил пальцем крест на своей груди.
— Почему же ты сразу не сказал?
— Он запретил мне.
— Стенли запретил тебе?
— Да-а… — он старательно кивнул головой, — он дал мне доллар и велел поклясться, что я никому ни слова не промолвлю.
— А он не говорил, почему?
— А это и не нужно, все знают, что он боится матери. Она очень не любит, когда берут ее инструменты.
— А не говорил, зачем ему инструменты?
— Сказал, что идет искать наконечники для стрел.
— Наконечники для стрел? И ты ему поверил?
— Поверил. Мы часто тут выкапываем индейские наконечники…
— И потом он на машине поехал наверх?
— Да-а…
— С девушкой и малышом?
— Да-а…
— А девушка ничего не говорила?
— Тогда нет…
— Что значит «тогда нет»? Она говорила в другой раз?
— Не-е… Она вообще не говорила…
Но его глаза снова ушли в сторону. Он смотрел на полосы света, пересекавшие комнату, они тянулись к нему, как напоминание о нормальном мире.
— Когда ты видел ее во второй раз, Фриц?
На минуту он застыл в молчании. Казалось, что его глаза — единственные живые существа в комнате. На пороге, за спиной Килси, появилась миссис Сноу.
— Это беззаконие, — сказала она мне. — Вы нарушаете его права. Ничто из того, что он говорит, не
