— Не хочу об этом говорить. — Он осмотрелся. — Тут просто замечательно. Могу чем-нибудь помочь?
Зазвонил телефон. Лиэнн рванулась на кухню.
— Спорим, это Дилан, — сказала она.
— Мне, пожалуй, лучше пойти и привести себя в порядок, — заявил Мэтт. — Тебе что-нибудь подать, Джерри, пока я не залез под душ?
— Спасибо. Лиэнн ухаживает за мной поминутно. Боюсь, скоро окончательно вымотается.
Мэтт кивнул:
— У нее полно энергии, особенно когда надо позаботиться о тех, кого любит. Это от мамы.
— Твоя мать была хорошей женщиной. Я рад, что успел узнать ее до того, как она умерла.
Из кухонной двери высунулась голова Лиэнн.
— Мэтт, — позвала она, — это тебя. Джеми Бурк.
На сердце у Мэтта похолодело от дурного предчувствия. Он направился на кухню. В голову не приходило никакой причины, по которой невестка Сэма могла бы звонить ему, кроме одной. И это не предвещало ничего хорошего.
Обычно твердая рука тряслась, когда он взял трубку.
— Мэтт, я знаю, что сегодня канун Рождества. Я бы не звонила, если бы можно было подождать. Сэм уже несколько дней в больнице, но не разрешал нам никому говорить. Похоже, домой ему уже не вернуться. Он хочет с тобой попрощаться. Ты можешь сегодня приехать?
Мэтт расслышал, как женщина на другом конце провода плачет.
— Но ведь еще недавно… Я еду.
Он повесил трубку и задумался. Увидеть Сэма в последний раз — непосильная для него задача. Он как-то не верил, что такой день наступит. Несмотря на нарисованную Сэмом печальную картину, он не переставал надеяться. Теперь надежды испарились. Время вышло.
Тихо подошла Лиэнн.
— Все в порядке, Мэтт? — спросила она.
— Нет, — ответил он, поднимая голову. — Но тут никто не поможет. Слушай, Лиэнн, мне неприятно уезжать, когда все собираются, но я должен. Сэм умирает.
Глаза Лиэнн наполнились слезами. Она сжала руки и закусила нижнюю губу.
— Ох, Мэтт, мне так жаль! — сказала она.
— Да.
— Иди. Я знаю, ты должен.
Мэтт бросился к машине, даже не захватив куртку. Он знал Сэма и понимал, что тот наверняка оттягивал до самой последней минуты. Никогда он не простит себе, если опоздает.
Слезы заливали его лицо, мешая разглядеть дорогу. Мэтт краем уха слышал передаваемые по радио рождественские хоралы. Черт бы побрал Сэма за то, что надумал умереть! Хоть они и не родня по крови, но Сэм значил для него больше, чем человек, который его зачал.
Мэтт коснулся рукой щеки. Сэму наверняка не понравится, что он плакал. Мэтт не хотел его огорчать.
По радио передавали «Тихую ночь». Он расслышал слова: «Усни в блаженном покое».
Блаженный покой. Это лучшее, что Мэтт мог сейчас пожелать Сэму. Впервые в жизни он осознал то, что всегда понимала мать, — жизнь не только земля под сапогами и вещи, до которых ты можешь дотронуться. Людьми движут силы, не доступные человеческому пониманию.
И Мэтт пытался утешить себя мыслью, что Сэм и его Энни будут вместе на Рождество.
Он промерз до костей, несмотря на работающую вовсю печку в машине, и чувствовал себя потерянным, уставшим от шатаний. И, да поможет ему Бог, он хотел Сьерру.
— Уилл? — позвала Сьерра, выходя из сарая.
Становилось все холоднее, и ей приходилось разбивать лед в поилке для лошадей металлическим днищем ведра.
— Я здесь, мам, — откликнулся тот из своей комнаты.
Она сняла перчатки, прошла через холл и остановилась в дверях. Уилл сидел за компьютером, приблизив лицо к монитору.
— Тебе пора собираться, если хочешь поехать к дедушке.
— Я никуда не хочу, — пожаловался Уилл.
Она скрестила руки на груди:
— Почему так, милый? Ведь канун Рождества. Уверена, дед приготовил для тебя кучу подарков.
— Мне ничего не надо. Мам, почему Мэтт ушел?
Сьерра уставилась в пол. Последние несколько дней она изо всех сил старалась не думать о Мэтте.
— Решил, что ему больше у нас работать не нравится. Он тебе зачем-нибудь нужен?
— Мне нужно с ним поговорить.
— Боюсь, он не вернется. Ты же знаешь, что можешь говорить со мной обо всем.
Уилл нахмурился.
— Нет, об этом нельзя. Мне надо поговорить именно с Мэттом. Может, я чем-то разозлил его?
— Нет, но боюсь, что разозлила я.
— Чем?
— Это взрослые дела, не могу объяснить.
— Ты обращаешься со мной, как с младенцем. А Мэтт нет.
Сьерра глубоко вздохнула:
— Иногда люди начинают очень тепло друг к другу относиться. Но потом обнаруживают, что существуют разногласия и что на самом деле они вовсе не любят друг друга.
— Как ты и папа? — спросил он.
Сьерра вздрогнула. Чего она, собственно, ожидала? Ведь задолго до смерти Бена только слепой не заметил бы, что о любви между ними не могло быть и речи.
— Ох, Уилл. Мы так старались, чтобы у тебя был хороший дом.
— Тебе надо было выйти замуж за Мэтта. Он с ума по тебе сходит.
— Сходить с ума еще недостаточный повод, чтобы жениться.
— Ты же всегда говорила, что, если есть разногласия, надо поговорить и все уладить. Или это касается только моих неприятностей в школе?
— Ну, нельзя же лезть драться каждый раз, когда кто-то дразнит тебя насчет пьесы.
— Мэтт сказал, что я должен уметь постоять за себя.
— Мэтт же ни с кем не дерется.
— Ты по нему скучаешь, мам?
Сьерра съежилась. С тоски по Мэтту она почти заболела. Никогда она не полюбит никого так, как любила Мэтта Роллинза, никогда не испытает такой радости в объятиях мужчины, как в его объятиях.
Но Сьерра знала, что он ее никогда не простит.
Она чувствовала себя вымотанной и безнадежно усталой. Может быть, ей стоит продать ранчо и позволить отцу содержать их? Все она делала не так, возможно просто не умея дать сыну ту жизнь, которую ей хотелось бы. Над ней, как и над Беном, всю жизнь тряслись. Будь она сильнее, она смогла бы помочь ему спасти себя. Не сидела бы, сложив руки и наблюдая, как он себя губит. Или она не знает, как что-то делать самостоятельно.
Зазвонил телефон.
— Прими ванну, Уилл. Твой дед только что выписался из больницы, нельзя, чтобы он был в канун Рождества один.
Она пошла в кухню к телефону.
— Слушаю.
— Сьерра?
Сьерра сразу же узнала протяжный выговор Лиэнн. Что-то ужасное должно было случиться, чтобы
