Скотти.
– Транспортный отсек, – распорядился инженер.
– Спасибо, – принял к сведению компьютер.
– Пошел! – в сердцах скомандовал Скотти. – Только полегче, полегче!
С трудом одолев крутой, почти отвесный склон, Саавик и Дэвид оказались на удобной площадке, с которой они намеревались обозревать местность в надежде увидеть кого-нибудь, оставшегося в живых их экипажа «Гриссома». Дэвид был уверен, что хоть кому-то, несмотря ни на что, удалось спастись и выжить. Саавик считала это невероятным, но решила не перечить юноше, и когда перед ними выросла высокая гора, она молча взяла на руки мальчика и стала подниматься вверх.
– Ты, наверное, уже сходишь с ума? – неожиданно спросил Дэвид.
Саавик ничего не ответила, а шагов через двадцать заметила:
– Если бы я дала волю своим худшим чертам характера, то давно уже пришла бы в ярость.
– Да? Это я должен прийти в ярость, – заявил Дэвид. – Нечего было подвергать меня и себя опасности. Я молчал, потому что…
– Нужно было говорить.
– Я знаю, что если бы я сказал, то потерял бы в твоем лице лучшего друга.
Добравшись до наиболее удобного места на заросшей тенистыми деревьями площадке, Саавик опустила мальчика на землю и взглянула на Дэвида.
– Ты никогда не потеряешь во мне друга.
– Да? Но после всего, что произошло, ты должна меня возненавидеть.
– Я просто сержусь, – прямо и откровенно призналась Саавик. – Если я правильно поняла, то злость и ненависть – совершенно разные чувства. И потом, я думаю, невозможно ненавидеть человека, которого любишь.
– Саавик… – Дэвид крепко сжал ладони женщины.
– Возможно, мне недоступно чувство любви в его человеческом понимании, но раз у тебя нет точных определений на этот счет, то я вольна называть мое чувство к тебе как угодно.
Саавик с нежностью заглянула Дэвиду в глаза и прижалась к его груди, сразу почувствовав крепкие и страстные объятия. Поддавшись нахлынувшим чувствам, она поцеловала юношу. Дэвид покраснел от смущения и влечения к этой, такой дорогой ему, женщине.
– Мы должны идти. Не оставаться же нам здесь, – тихо заметила Саавик и подошла к мальчику.
Внезапно ее внимание привлек странный звук.
– Дэвид, посмотри-ка вон туда, – Саавик указала в сторону подножия горы.
Там, далеко внизу, все было покрыто неизвестно откуда взявшимся льдом, который медленно приближался к горе. Упираясь в большие крепкие валуны, он крошился и трещал, издавая ужасные звуки. Постепенно все пустынное пространство внизу оказалось скованным многометровым панцирем льда.
Скотт, к своему неудовольствию, материализовался почти в полной темноте. Привыкнув к мраку, он различил недалеко от себя мужскую фигуру.
– Чехов? – удивился Скотти.
– Добро пожаловать домой, мистер Скотт, – поприветствовал Павел. – Или, как говорят у нас в России, здравствуйте, товарищ.
– Хватит вашей русской тарабарщины, Павел, – улыбнулся Скотт. – Как вы попали на борт?
– Ну… Я нашел способ… – таинственно прошептал Чехов.
– Что за способ? – не отставал Скотти.
– Да тут у одного рабочего оказался хороший характер. Славный малый – за символическую плату закрыл глаза на мое появление. А я не зевал…
– Ладно, – Скотт остался доволен ответом. – Попробуем вдохнуть жизнь в нашу старую посудину.
В темноте он с трудом различал пульт управления транспортного отсека «Энтерпрайза», за которым орудовал Чехов.
– Как ваше настроение перед путешествием, Скотти?
– Нормально, Павел, – ответил Скотт. – Давайте приступать.
Ниота Ухура была назначена на станцию всего четыре дня назад, но уже вошла в курс дела. Проверяющие сразу заметили, что заботливая женская рука коснулась даже внутреннего убранства станции.
В десять часов вечера Ухура доложила старшему дежурному:
– Роджер, на связи станция «Старый город». У нас все в порядке.
После доклада она проверила пульт управления одним из наземных транспортаторов, который был не на самом лучшем счету во флоте. Предстоящая ночь обещала быть тихой и спокойной – график не предусматривал никаких отправлений и приемов. Внезапно Ухура почувствовала на себе пристальный взгляд молодого лейтенанта Гейзенберга, который развалился в кресле, по-хозяйски закинув ноги на стол.
– Вы удивляете меня, полковник, – прервал тишину лейтенант.
– Что вы имеете в виду?
– У вас за плечами двадцать два года службы, вы уже ветеран. Почему вы попросились на самую худшую станцию в городе? Ведь это же настоящее захолустье.
– Ну что вы, лейтенант. Здесь так тихо и спокойно, именно о такой службе я давно и мечтала.
– Если вы мечтаете о покое, значит, ваша карьера клонится к закату.
Ухура приподняла бровь, но ничего не ответила на столь безапелляционное и довольно опрометчивое высказывание лейтенанта.
– А я, – откровенничал Гейзенберг, – только и жду какого-нибудь вызова от судьбы, какого-нибудь приключения, настоящего дела.
– Вы же знаете, о чем говорят вокруг. Будьте осторожны, а то действительно влипните в какое-нибудь серьезное дело, – предупредила Ухура.
– Да ведь именно этого я и хочу!
Ухура молча взглянула на часы и вздохнула: назойливого лейтенанта не удалось выпроводить домой и теперь, видимо, придется провести с ним все ночное дежурство.
Неожиданно открылась входная дверь, и в помещение ввалились адмирал Кирк, доктор Маккой и полковник Зулу. Не проронив ни слова, вся троица направилась прямо к транспортной платформе. При появлении нежданных гостей Гейзенберг опустил ноги и подобострастно выпрямился в кресле.
Ухура обратила внимание на упрямое выражение лица Кирка: видимо, адмирал принял какое-то твердое решение и собирается во что бы то ни стало его выполнить. Маккой выглядел очень изможденным.
Из троих вошедших лишь Зулу сразу же заметил Ухуру и подарил ей свою лучезарную белозубую улыбку.
– Джентльмены, – с сарказмом в голосе обратилась Ниота, – между прочим, добрый вечер.
– Добрый вечер, полковник, – озабоченно бросил Кирк. – Все готово?
– Да, адмирал, – ответила Ухура и жестом пригласила всех троих подняться на платформу.
Услышав звание Кирка, Гейзенберг на мгновение замер от удивления, а затем прошептал Ухуре:
– Полковник, да ведь это же один из самых знаменитых офицеров Звездного Флота… Адмирал Кирк… Боже мой…
– Да, это именно он, – спокойно ответила Ухура, усаживаясь за пульт управления.
– Но почему они здесь? Не было ни приказов, ни шифровок…
– Все правильно, – согласилась Ухура. Нахмурившись, Гейзенберг следил за манипуляциями дежурного оператора.
– Вы набрали код «Энтерпрайза»? – тревожно спросил лейтенант.
– И здесь вы угадали. Вы сегодня просто провидец какой-то.
– Но «Энтерпрайз» опечатан! Нам запрещено транспортировать кого бы то ни было на его борт!
– Неужели?
– Да. Вы нарушаете Устав и все инструкции! Мы не имеем права перемещать людей на опечатанный корабль, даже адмиралов!
Ухуру несколько беспокоил молодой лейтенант. В своей чистоте и искренности он был опасен, и дело могло принять нежелательный оборот.
