– Вулканцы и дети, – сказала Амелинда. – Никогда не устраивай представление для вулканцев и детей. Вот что мой папа всегда говорил. И я начинаю думать, что он был прав.
– Но если вы не хотели, чтобы люди думали, что вы работаете со сверхъестественными силами, зачем вы объявили, что это ваш метод?
– Это был штик.
– Пожалуйста, объясните ваш термин.
– Ну, штик. Это… его сложно объяснить.
– А. Технический термин.
Она хихикнула, затем посерьезнела и кивнула.
– Верно. Технический термин. Это строчка, которую вы используете, чтобы затянуть публику в ваш мир. Убедить их последовать за вами.
– «Внушить отсрочку недоверья», – сказал Спок.
– Ну… да. Немного причудливо, но, пожалуй, если хотите, можно и так сказать.
– Я процитировал земного поэта. Так он описал искусство поэзии. Я думал, все люди изучали его произведения.
– Наверное – в школе. Я не знаю, я не ходила в школу.
Припомнив ее представление, Спок поднял бровь.
– Но, со сцены вы сказали – «школьный хулиган»…?
– Это я сочинила. Хорошо звучит.
– Часть… «штика»?
– Очень неплохо, мистер Спок. Знаете… а вы на сцене очень эффектны. Вы естественно держитесь. Как насчет повторить номер во втором представлении?
– Я планировал наблюдать за аудиторией.
– Вы сможете понаблюдать за ней из-за кулис. После того, как вы заговорите со мной и я ушлю вас. Это самое меньшее, что вы можете сделать, после того, как вы чуть не сорвали мой номер.
Спок задумался над предложением.
– Но я не сорвал ваш номер. Мои замечания о ваших фокусах позволили вам продемонстрировать еще более впечатляющий трюк. Я подозреваю, что вы запланировали эту последовательность.
– Запланировала? – Амелинда снова засмеялась. – Я, конечно, молодец, но не настолько же! Может, папа мог бы отколоть такой номер. Может, когда-нибудь и я смогу, но в этот раз – нет. Не намеренно.
– В этом случае, вы эффектно импровизируете.
– Надо быть готовой ко всякому, – сказала Амелинда. – Ну, так как? Вы мне поможете?
– Хорошо, – сказал Спок. У него еще будут возможности понаблюдать за людьми, а это – уникальная возможность ознакомиться с уникальным человеческим существом. – Я помогу вам, если мне не нужно будет способствовать распространению веры в сверхъестественное.
– Великолепно, – сказала Амелинда. – Только еще одно.
– Что же?
– Мне придется показать вам, как делаются некоторые фокусы. Это значит, вы будете моим ассистентом – станете одним из нас. Вам нельзя рассказывать наши секреты еще кому-то.
– Например?
– Ладно. Например, вам нельзя никому говорить, как вы выбрались из волшебного ящика. И нельзя говорить, что в фокусе с исчезновением я использую кодовую отмычку. – У нее в руках вдруг оказался миниатюрный прибор, который использовался для снятия электронных кодов.
Спок подумал.
– Это в высшей степени нелегальный прибор, мисс Лукариэн.
– Только оттого нелегальный, что его используют взломщики, чтобы
взламывать замки и проникать всюду. У магов всегда имеется целый мешок всяких приспособлений, за которые бы их немедленно арестовали, если б они использовали их за пределами сцены. Ну, так что вы скажете – вы пообещаете молчать, или вы меня выдадите?
– Пообещаю.
– Хорошо. Ладно, пойдемте посмотрим представление из-за кулис.
Он последовал за ней за кулисы. Освещенный лучами прожекторов,
Стивен выстроил в воздухе арку из вертящихся, горящих факелов – он, казалось, едва касался их, когда ловил и снова подбрасывал, закручивая, в воздух. Его длинные светлые волосы, перехваченные голубой шелковой лентой, были собраны на затылке.
– Кстати, мистер Спок, – сказала Амелинда. – у вас ведь, наверное, есть что надеть, кроме этого? Что- нибудь более броское?
Спок хотел было возразить, затем передумал.
– Думаю, это можно устроить, мисс Лукариэн.
Амелинда и Спок подошли ближе к сцене.
– Вы можете видеть зал вон оттуда, мистер Спок, – сказала Линди. – О! Хикару!
Хикару Сулу ждал за кулисами, одетый в трико и колет опираясь на шпагу. Мистера Кокспера он еще не видел. Он полагал, что тот в своей гримерной.
– Я готов, – сказал он.
– Он вам разве не сказал? – спросила Линди.
– Кто и что мне не сказал?
– Мистер Кокспер объявил забастовку.
Хикару сам удивился, какое он почувствовал разочарование. Затем он просветлел.
– Как насчет дублера? Может, я смогу сыграть вместо него.
– Правда? Это было б здорово. Вы раньше выступали на сцене? Вы помните монолог?
– Нет, я раньше не выступал, но я уверен… то есть… – Быть знакомым с Шекспиром и быть способным выйти на сцену и представить отрывок – это все-таки две разные вещи. – Думаю, я поторопился с заявлением, – сказал он.
– А вы могли бы выучить монолог к завтрашнему дню?
– Конечно!
– Хорошо. Если вы думаете, что можете с этим справиться, приходите завтра на репетицию.
– Приду!
Джим, сидя в зале, смотрел выступление Стивена. Выступление завершилось жонглированием вращающимися ножами и зажженными факелами. Оно было таким же ярким и пламенеющим, как и сам актер. В конце концов, Стивен поймал факелы и ножи, сдернул с волос ленту и поклонился.
Маккой проскользнул в зал и сел в кресло мистера Спока.
– Боунз, думаю, у тебя большое будущее в водевиле, – вполголоса сказал Джим.
– А у тебя проблемки, мальчик, – сказал Маккой. – Я собираюсь занять у Линди волшебный ящик на то время, что мне понадобиться, чтобы перебросить тебя в лазарет для осмотра.
– Ш-шш! – сказал Джим. Перед его мысленным взором так и стояла Маккоевская регенерационная культура, которая, пущенная в тубу с глюкозой, превращает ее в тубу пульсирующего зеленого желе. – Не разговаривай на представлении.
После того, как Грег и Марис отплясали свой номер, на сцену скользнул Марцеллин. Заставляя свое тело говорить за свое воображение, он начал создавать вокруг себя невидимый мир.
Джим был совершенно околдован представлением. Один номер сменялся другим, и он даже забыл думать о том, куда же все-таки подевался офицер по науке.
Запела Филомела, заставив публику сперва засмеяться, затем загрустить, затем проделать то и другое одновременно.
Чеснашстеннай с другими фелиноидами, включая двоих из команды «Энтерпрайза», станцевали охотничий танец. Джим и раньше слыхал об этом танце, мифологическом представлении истории их народа, но раньше никогда его не видел. Он был волшебным, эротичным и тревожным.
Упал занавес и свет стал приглушенным, Настало время для нео-шекспировского выступления мистера Кокспера. Джиму стало любопытно, – хотя, поскольку он более-менее знал, чего ожидать, – он полагал, что любопытство его можно было назвать нездоровым.
