сообщить, когда бригада выезжает на лесосеку. Его прислал бригадир.
Эриха трудно назвать разговорчивым, ему вообще все дается с большим трудом.
— Присядь, Эрих. Эрих говорит:
— У вас маленькая, скромная и старая кухня, зато она сияет чистотой. Здорово ты матери помогаешь, Паула, здорово!
От этой похвалы Паула сияет, словно начищенный к празднику медный таз.
Пауле сейчас как раз пятнадцать лет, а ему уже двадцать три. Это важно, поскольку прежде все было иначе, да и потом все будет иначе. Остановимся на этом «сейчас»! Сейчас такое время, когда Пауле еще не приходят в голову мысли о замужестве. Если бы Паула начала подумывать о замужестве, отец бы семь шкур с нее спустил. Если бы Эрих начал задумываться о женитьбе, то бабушка, мать и отчим постарались бы из него душу вытрясти. А КТО ЗА ТЕБЯ РАБОТАТЬ БУДЕТ? Кто накосит траву, накормит скотину, набросает подстилку? Кто? А кто отнесет пойло свиньям? Кто???
И мать Эриха, которая устроилась прислугой в городе в четырнадцать лет, то есть ей было на год меньше, чем Пауле сейчас, мать, которая всю жизнь проработала прислугой в окружном городе, даже не в одном окружном городе, в нескольких окружных городах, что принесло ей четырех детей, всех — от разных папочек, ломоту в бедрах, хронический катар легких, невероятно уродливое, сморщенное лицо, согнутую колесом спину от постоянной работы внаклонку (от мытья полов), два золотых зуба и ее последнего мужа, единственного, кто был с ней официально расписан, железнодорожного служащего-пенсионера, и как раз от него-то у нее нет детей, и он именно из-за этого глаз с нее не спускает, но об этом потом; итак, его мать, которая прислуживает дома круглосуточно, и спина ее от работы внаклонку согнулась еще сильнее, боли в бедрах еще усилились, а катар в легких стал досаждать еще больше, чем раньше, но она любит вкалывать во благо бодрого пенсионера и супруга, который, при ее четырех детях, вовсе не обязан был на ней жениться, да и не женился бы никогда, если бы не был злобным по характеру хроническим астматиком, нуждающимся в уходе; эта мать, после молчаливой, но много говорящей паузы, произносит наконец:
— Тебе вообще рано об этом думать, Эрих, но уж если ты так сильно этого хочешь, то поищи себе что-нибудь ПОЛУЧШЕ. На нашей деревне свет клином не сошелся, я это давно поняла, и мне это в жизни очень помогло, у меня теперь муж — бывший чиновник с хорошей пенсией, пусть и была моя дорога подчас негладкой, пусть приводила она меня к дурным, неподобающим мужчинам, оставлявшим во мне свое дурное, неподобающее семя; поэтому отправляйся-ка отсюда туда, где есть что-нибудь получше, тем более при твоей внешности, ведь отец твой был итальянец, там ты без труда найдешь себе жену с толстой мошной, при твоей-то внешности, с твоими черными волосами, куда там местным парням с их волосами цвета прелой соломы или цвета пыльных каштанов, при твоей-то внешности ты легко найдешь себе богатую жену, одну из таких, о которых говорят по радио, пишут в газетах, которых показывают по телевизору.
И нам с этого кое-что перепадет. Берегись, если нам с этого ничего не перепадет!
Поэтому не вздумай жениться, а уж если придется, то не женись на здешней, а найди себе жену там, где жизнь получше. Но ты ведь мужчина, в конце концов, ты можешь и не вляпаться в историю. Ты мужчина, в конце концов.
Смотри только, Эрих, не сделай кому-нибудь ребенка, при определенных обстоятельствах ты дорого за это заплатишь, заплатишь и своим будущим. А уж если надумал сделать ребенка, то сделай его той, у которой хорошие деньги есть. Смотри, сколько дачниц к нам наезжает.
Уезжай отсюда, уезжай в город, а то и за границу, там тоже живут люди, я в журналах видела прекрасные фотографии тех краев.
Дай отцу соснуть после обеда, при его жуткой астме это очень полезно, веди себя потише, не то у него снова будет приступ, тут-то нам всем мало не будет. Дай отцу поспать после обеда, ведь он служил на железной дороге, разве кто из местных в жизни чего-то подобного добился?
А то ведь, не дай нам Бог, он и окочурится в одночасье. Пойду отнесу ему кофе, и когда он проснется, кофе уж на месте.
Дай отцу соснуть после обеда, при его жуткой астме это очень полезно, ведь он служил на железной дороге, ведь силы у него уже не те, чтобы выдрать тебя как следует, и у меня силы уже не те.
В тебе есть порода, Эрих, и у тебя черные волосы, но пороха ты не выдумаешь. Взгляни-ка потом еще разок на фотографии тех краев, вреда от этого не будет, хоть ты ничего в толк не возьмешь. В тебе есть порода, Эрих, у тебя красивые черные волосы, а вот в голове у тебя совершенно пусто.
А потом Эрих надевает новехонькую, ослепительной белизны рубашку, новехонький пуловер, новехонькие джинсы и, наконец, самую красивую вещь — шерстяную куртку с обалденным узором — все самое шикарное, заказано по самому шикарному каталогу. Эрих и сам как картинка из фирменного каталога.
И когда черноглазый Эрих закуривает сигарету, она выглядит словно естественное дополнение его шикарного вида, совсем не так, как у других, где сигарета — словно инородное тело, посторонняя деталь на изношенном, залитом потом, изможденном лице, окаймленном тускло-темными или мышино-серого цвета волосами, как у других парней. Пока Паула была малым ребенком, Эрих и относился к ней как к ребенку. Пришла пора для Паулы дать понять Эриху, что она больше не ребенок, а настоящая женщина.
Мы с вами видели, как в дом Паулиных родителей входит Эрих с белой полоской сигареты в зубах, выделяющейся на смуглом лице, с волосами и глазами черными как смоль, и вид у него незнакомый и опасный, словно у пантеры, да, он немного похож на пантеру.
Паула читала где-то о мужчинах определенного типа, которые в самой обыденной обстановке производили впечатление пантеры в джунглях. Незнакомый, опасный и столь милый женскому глазу и сердечку.
Она бы никогда не поверила, что на ее кухне вдруг появится мужчина, который будет выглядеть как опасная пантера в опасных джунглях.
Паула ищет в иллюстрированном журнале то место, где сказано о пантере. Вот оно!
Паула изучала и английский. По английскому и математике она всегда была первой в классе. И по другим предметам всегда успевала. Только вряд ли теперь ей все это поможет.
Эрих в школе недоучился, да и при чем тут школа. Ведь он похож на красивого дикого зверя — на пантеру.
Пауле известно, что Эрих для нее — все на свете. Стало быть, и ей надо себя показать, не то ее опередит другая, а может быть, даже и не одна. Но что, что сделать, чтобы привлечь его?
Невзрачная Паула носится по кухне как ракета, она ставит кофе, достает пышный кекс, который, по правде говоря, мать припасла для отца и для Геральда, поэтому и спрятала его подальше. Весь гнев раздосадованных мужчин обрушится на Паулу уже сегодня вечером, но вкусное угощение к тому времени бесследно исчезнет в животе у Эриха. Паула хлопочет вокруг него, как трудолюбивая пчелка. Эрих, по обыкновению медленно, с трудом подыскивая слова, пытается втолковать Пауле, что она — настоящая маленькая хозяюшка. Паула предпочла однажды приятное ремесло портнихи неприятным обязанностям домашней хозяйки. И вот она вдруг раздулась, словно дикая голубка, заворковала, расправила перышки, опустила глазки и усердно поволокла на стол все, до чего смогла добраться. Эриху по вкусу все, разве что котел для свячёной воды ему не заглотить.
Эрих ведь пожрать не дурак. Он набивает утробу, пока его не начинает мутить от еды. У Эриха один главный интерес — моторы, причем такие, которые используют в мопедах и, что еще лучше, в мотоциклах. Эриху жуть как хочется сдать на права, ведь тогда в круг его интересов войдут и моторы спортивных автомобилей, предмет его тайных вожделений. Увы, он уже три раза с треском проваливался на экзамене в автошколе.
Должно быть, моторный центр в голове у Эриха его семейка объединенными систематическими усилиями разнесла на кусочки, так что заново и не собрать.
Эриху никогда не быть безгранично счастливым.
Счастье Эриха всегда будет ограниченным.
А вот Пауле вообще никогда не быть счастливой. Эрих не очень любит кино, без которого Паула жить не может. Для него там все слишком быстро происходит.
И соблазнительные дачницы слишком быстро исчезли в незнакомом далеке.
Все далекое — опасно, все близкое — привычно, его можно по-настоящему полюбить. В близком окружении Эриха нет ничего такого, что бы он мог полюбить. Поблизости одна Паула.
