было что-то зловещее. К тому времени, как солнце село, Гидеон вздрагивал от каждого шороха и чувствовал себя бесконечно одиноким. Больше всего на свете ему хотелось установить связь разумов с Лаурин и услышать ее голос.
Он уже убедил себя, что будет шагать всю ночь, чтобы уйти подальше от этой деревни, когда увидел впереди фонарь, который покачивался на весу.
– Эй! – вырвалось у Гидеона.
Похоже, фонарь нес какой-то прохожий, и этот человек обернулся на голос.
Кто это? – спросил женский голос. Незнакомка явно испугалась.
– Путник. Простите, что напугал вас.
У меня есть палка, – предупредила женщина.
Где-то снова завыл волк.
– Я не причиню вам зла, почтенная. Я устал и голоден. По правде говоря, все, чего мне хочется, – это прилечь где-нибудь в тепле. Может, в амбаре или в сарае.
– Дай-ка мне взглянуть на твое лицо.
Гидеон приблизился – очень медленно, чтобы не напугать ее снова, и остановился в нескольких шагах от нее.
– Ближе, – приказала она.
– Клянусь, что не сделаю вам ничего дурного. Э-э-э... Я могу заплатить за ночлег.
– У тебя хороший голос, путник. В нем нет злобы. Я тебе верю, просто хочу видеть, с кем разговариваю.
Гидеон сделал еще несколько шагов. Фонарь смутно освещал женщину, но лицо ее оставалось в тени.
– А-а, – произнесла она. – Лицо у тебя такое же милое, как и голос.
– Спасибо. Меня зовут Гидеон... Гидеон Гинт.
– А меня – Ийсеуль. Я живу вон там, – она махнула куда-то рукой, и Гидеон смог разглядеть смутные очертания дома. В одном окне дрожала свеча.
– А у вас есть сарай, Ийсеуль?
– Да. Вон там. Располагайся поудобнее. Правда, там живут еще две свиньи, корова и три козы... – она захихикала, и Гидеон понял, что она еще совсем девочка.
– А вы... э-э-э... жена крестьянина?
– Крестьянина? Нет, я вообще не замужем, сударь. И никому не принадлежу. Просто мне приходится работать на одного борова и его толстуху-жену... – она осеклась.
Гидеон не нашел, что ответить и смущенно запустил пятерню в свои волосы. К счастью, девушка пришла ему на помощь.
– Мой черед извиняться. Я не хотела тебя напугать. Просто их трудно назвать милыми людьми. Оставайся на ночь, только не попадайся им на глаза... а если попадешься, не говори им, что это я тебя пустила.
– А почему?
– Они меня выпорют. Ему нравится меня пороть, а ей – смотреть, как он меня порет. Но я научилась не плакать, чтобы испортить им удовольствие. Они часто меня бьют, хотя я стараюсь лишний раз не давать им повода... Иди за мной.
Гидеон глубоко вздохнул... и тут же почувствовал знакомое прикосновение к своему разуму.
«Не сейчас, Лаурин. Давай потом поболтаем, ладно?»
Связь тут же оборвалась. Скверно все-таки вышло: они договаривались, что будут разговаривать каждый день. Следуя за Ийсеуль, мальчик на цыпочках вошел в сарай.
– Ты должен уходить рано утром, – предупредила девушка. Не задерживайся в этих местах. В Дунтарине чужих не любят, особенно по весне.
Забавно, он так и не видел ее лица... Девушка хотела выйти, но Гидеон потянулся и взял ее за руку.
– Ийсеуль, как я могу отплатить за твою доброту?
– Никак. Разве что возьмешь меня с собой, – казалось, эти слова сорвались у нее с губ против воли.
– Ты... пленница?
– Можно сказать и так, – грустно ответила она.
Фонарь качнулся и осветил ее лицо. На миг его пламя осветило темные волосы, оливковую кожу и странно светлые глаза.
– Спасибо, Ийсеуль, – прошептал он.
Девушка не ответила. Хриплый мужской голос громко позвал ее из темноты.
– Иду! – крикнула она в ответ.
Гидеон взобрался по лестнице на сеновал, зарылся в благоухающее сено и растянулся в полный рост,
