Герин чувствовал, что в его голосе звучит отчаяние; это был крайне неприятный и неподходящий для него способ убеждения. Но все же угроза прозвучала, и барши задумался. Герин решил испытать судьбу.
— Король приказал взять меня под стражу. Но я отказываюсь сидеть день за днем в вашей вонючей тюрьме.
— Разве не это полагается делать заключенным?
Равнодушный голос Рашлина раздражал Герина.
— Дайте мне чем-нибудь заняться, черт побери! Я готов честно выполнять самую тяжелую работу, чтобы только иметь возможность вдохнуть свежего воздуха и размять мышцы. Вы можете даже в цепи меня заковать, если нужно.
— Закуем, не сомневайся, — пробормотал Рашлин.
Герин чувствовал, что теряет терпение. Оттого, чтобы не вцепиться в горло барши, его удерживало только воспоминание о том, как Рашлин однажды воздействовал на него магией, и опасение, что в следующий раз это может сделать его калекой.
Добавив в голос просящие нотки, Герин попробовал еще раз:
— Король согласился разрешить мне ежедневные прогулки, чтобы сохранить здоровье, насколько это еще возможно в моей ситуации. Я же готов даже работать ради этого.
— Где?
Герина удивил вопрос. Он перестал ходить по камере и повернулся к барши.
— Что где?
— Где работать?
Неужели он победил? Теперь надо действовать осторожнее мыши, проходящей около спящего кота. Он добавил еще немного раздражения в голос, стараясь показать, что возможность избавиться от одиночества и плохого настроения — это все, что ему нужно. Никто, и особенно Рашлин, не должен догадаться о его истинных намерениях.
— Где? Да где угодно! В кухне, в винных подвалах, на конюшне… — Он взъерошил седеющие волосы, чтобы продемонстрировать крайнюю степень отчаяния.
— Что ты предпочитаешь?
— Какое это имеет значение? — ответил Герин, задаваясь вопросом, не проверяет ли его Рашлин. — Я хорошо умею ухаживать за лошадьми. Не боюсь работы в поле. Если хочешь, могу чистить сковородки. Сочту за счастье любую работу. Почему бы тебе самому не выбрать?
— В кухне тебя видеть не захотят, моргравиец, — заметил Рашлин. — Я и сам не хочу держать тебя возле ножей и любых других опасных предметов. — Он погладил лохматую бороду, и из нее вывалились какие-то крошки. Несмотря на то что Герин выглядел таким же растрепанным и чувствовал себя таким же грязным, как и Рашлин, неряшливость барши вызывала у Ле Ганта отвращение.
— Тогда позвольте мне работать на конюшне, — предложил он. — Я буду чистить стойла, подметать, носить воду и выгуливать лошадей, короче, делать все, что пожелает конюх.
Рашлин уставился на него. Небольшие глаза казались почти черными. В этом холодном взгляде невозможно было заметить ни одного проблеска человеческих эмоций.
— Я поговорю с Мегрином, — сказал он после долгой паузы. — Но запомни, что я тебе скажу, солдат. Так как король уехал, тебе рассчитывать не на кого, придется жить по моим законам.
— И представить себе не мог, что в тебе течет королевская кровь, — съязвил Герин.
— Не зарывайся, Ле Гант, — предупредил его Рашлин, сложив губы над немытой бородой в жесткую усмешку.
Ле Гант вышел на улицу. Яркое солнце ослепило его своим светом. Тело с жадностью поглощало приятное тепло, а ноздри втягивали свежий весенний воздух. Он победил.
Герин стоял между двумя совершенно незнакомыми стражниками и смотрел на приближающегося к нему человека. Рашлина нигде не было видно.
— Меня зовут Мегрин, — представился вновь прибывший.
Герин кивнул.
— Спасибо, что позволили мне работать на конюшне. Я вас не подведу.
Мегрин презрительно фыркнул.
— Попробуй только. Иди за мной.
Герин поспешил за ним, насколько позволяли веревки, связывающие его лодыжки.
— Ты же не собираешься целый день в них ходить? — спросил Мегрин, глядя на стражников.
— Это приказ Рашлина, — пожав плечами, ответил один из них.
— Кто он такой, чтобы отдавать приказы? — сердито заявил Мегрин, добавив в сердцах: — Черт его побери!
Герин решил подлить масла в огонь.
— Рашлин мне сказал, что в отсутствие короля может командовать от его имени, — сообщил он Мегрину, уже перерезавшему веревки острым ножом.
Конюх встал. Глубоко посаженные глаза сверкали от ярости.
— В конюшне король — это я, так что пусть Рашлин поостережется отдавать приказы в моих владениях.
Стражники расхохотались.
Герин поклонился.
— Ваше величество, — сказал он и увидел, что одержал еще одну, пусть очень незначительную, но победу, потому что Мегрин ответил ему усмешкой. — Спасибо, — добавил Герин, глядя на свои освобожденные от пут ноги.
— Не вздумай бежать, солдат. Джос все время будет рядом, чтобы присматривать за тобой.
Герин оглянулся на огромного неуклюжего парня, стоявшего рядом.
— Рад познакомиться, Джос.
Парень кивнул, его деформированный рот изобразил кривую улыбку.
— Не доставляй мне хлопот, — предупредил он, не слишком внятно выговаривая звуки.
— У вас есть мое слово, — успокоил его Герин, посмотрев заодно и на Мегрина.
— А стоит оно чего-нибудь? — поддразнил его конюх.
— Слово легионера многого стоит.
— Не мешало бы и твоему королю демонстрировать такие же манеры.
— Мой король — беспринципный, лживый, трусливый убийца. Я умерщвлю его собственными руками, если представится возможность.
Мегрин тихонько присвистнул.
— Ну, надеюсь, в таком случае наш король будет осторожен.
— Что вы имеете в виду?
— Я имею в виду то, что наши короли собираются заключить мирный договор, солдат.
— Что? — Герин прищурил глаза. Конечно же, это просто шутка.
— Раз король Кайлех направляется к Селимусу, значит, скоро наши королевства станут союзниками, — объяснил Мегрин.
Герин был в шоке.
— Но Селимусу нельзя доверять.
Мегрин пожал плечами.
— Если ты помнишь, я — король конюшни, и то, что происходит за пределами моих владений, вне моей власти. А сейчас, мне кажется, ты так же нуждаешься в разминке, как и мои лошади. Иди за мной.
Джос находился рядом с Герином целый день. Моргравиец заметил, что парень очень серьезно относится к своим обязанностям. Его заячья губа вызывала жалость. Создавалось впечатление, что Джос не в своем уме, хотя это было далеко не так. Кроме того, его недостаток давал другим стражникам повод дразнить его, о чем Герин узнал из смущенного признания самого Джоса. Он нашел парня очень приятным, воспитанным и обаятельным. Джос смеялся над шутками Герина, и даже сам пытался шутить. Нет, парень был совсем неглуп, просто он оказался жертвой богов, наградивших его таким дефектом. Герин пообещал
