объема выпуска синтетического топлива и других важных для подготовки к затяжной войне материалов. Ответственным за это был Альберт Шпеер, один из любимцев Гитлера, отличавшийся крайним честолюбием. За десятилетие до того он привлек внимание Гитлера своими планами оформления съезда нацистской партии в Нюрнберге в 1933 году, которые предусматривали грандиозную панораму флагов, орлов высотой в сотню футов и необычных световых эффектов. Будучи сам неудавшимся художником, Гитлер был увлечен планами Шпеера и неординарностью его личности и назначил его заведовать всеми памятниками рейха, а также дал персональное поручение построить новое здание рейхсканцелярии и руководить перестройкой Берлина. В 1942 году Шпеер уже стал министром вооружения и военной промышленности. В начале 1943 года, когда уже были ясны масштабы неудач в России и Северной Африке, круг обязанностей министра значительно расширился; ему предоставили почти неограниченные полномочия по руководству всей германской экономикой.
Архитектор, ранее руководивший сооружением каменных монументов вечной славы „Тысячелетнего“ рейха, сумел доказать, что он успешно справляется с такими важнейшими и требовавшими срочного решения проблемами, как мобилизация промышленности. Шпеер встряхнул германскую экономику и заставил ее работать по-новому. За два с половиной года, прошедшие после назначения, производство самолетов, стрелкового оружия и боеприпасов возросло более чем в три раза, а танков – почти в шесть раз. Причем все эти замечательные производственные успехи были достигнуты в то самое время, когда союзники осуществляли широкомасштабные, хотя и не особенно успешные, стратегические авиационные бомбардировки различных целей на территории Германии, таких как авиационные предприятия, железнодорожные узлы и заводы по изготовлению шарикоподшипников. Производительность германской промышленности продолжала расти; самый высокий за всю войну уровень был зарегистрирован в июне 1944 года. Огромный потенциал, которым, как считалось, обладали стратегические бомбардировки, оставался нереализованным. „Запасы нефти, которые были самым слабым местом Германии, – писал британский военный историк Бей-зил Лиддел-Харт, – были едва затронуты“. Тем не менее все это вызывало беспокойство и германского военного руководства, и Шпеера. Сделают ли союзники основной целью ударов предприятия по производству синтетического топлива? Ведь они представляли собой отличные мишени, сосредоточенные в определенных местах. Возможность разрушения предприятий этой отрасли ставила под угрозу функционирование всей германской военной экономики.
Производственные показатели в индустрии синтетического топлива росли так же быстро, как и во всей военной экономике. К 1942 году в этой отрасли был зарегистрирован значительный рост по сравнению с тридцатыми годами – за счет внедрения новых технологий, применения более эффективных катализаторов, повышения качества продукции и использования большего количества сортов угля в качестве сырья. С 1940 по 1943 год производство синтетического топлива почти удвоилось – с 72 до 124 тысяч баррелей в день. Заводы этого профиля представляли важнейшее звено в системе обеспечения горючим; за первый квартал 1944 года они обеспечили 57 процентов от общего объема поставок и 92 процента поставок авиационного бензина. За второй квартал 1944 года, цифры в пересчете на годовые показатели еще возросли. За всю Вторую мировую войну индустрия синтетического топлива обеспечила половину от общего объема производства горючего в Германии.
Этого не удалось бы добиться без колоссальных усилий и мобилизации всех обычных средств и методов нацистской военной экономики, включая и рабский труд. Гитлер преобразовал бытовой антисемитизм своей венской молодости в чудовищную и дьявольскую идеологию, оправдывавшую уничтожение и ограбление евреев. Концентрационные лагеря представляли собой механизмы реализации „окончательного разрешения“, которые были утверждены всего за два часа на так называемой конференции в Ванзее в январе 1942 года. Но до завершения реализации „окончательного разрешения“ евреи, признанные годными – вместе со славянами и другими заключенными, – направлялись на работу по выполнению заданий рейха, который уже вынес им смертный приговор. Таким образом, заключенные концентрационных лагерей непрерывным потоком поступали на принадлежавшие „ИГ Фарбен“ гидрогенизационные заводы, а также предприятия по производству резины из синтетического каучука. Кстати, компания имела свои заводы, – синтетического топлива и резиновый, находившиеся в непосредственной близости от концентрационного лагеря Аушвиц (Освенцим) в Польше – крупнейшей из нацистских фабрик смерти. Свыше двух миллионов людей были умерщвлены газом, который производился на одном из дочерних предприятий. Руководство „ИГ Фарбен“ считало, что с учетом богатых запасов угля и рабочей силы заводы в Аушвице были „очень выгодно расположены“. Директором одного из них стал тот самый химик, который представлял компанию в июне 1932 года на встрече с Гитлером в Мюнхене.
Именно там применялся как „свободный“, так и рабский труд. Химическая компания платила в день за каждого взрослого рабочего-заключенного три или четыре марки, в зависимости от квалификации, и половину этой суммы за несовершеннолетнего. Деньги шли, разумеется, в казну СС. Рабочие-заключенные питались крайне скудно и спали на деревянных нарах. Через несколько месяцев они умирали от невыносимых условий или их умерщвляли в концентрационных лагерях. На смену прибывали другие, поступившие в лагерь с очередным поездом в вагонах для перевозки скота.
„ИГ“ приспосабливалась к особенностям сотрудничества с СС. Однажды ее руководство высказало просьбу, чтобы конвоиры прекратили жестоко избивать заключенных на заводе на глазах „свободных“ поляков и немцев. „Чрезвычайно неприятные сцены“ оказывали „деморализующее воздействие…“ Однако несколько месяцев спустя оно все-таки согласилось с методами СС: „Наш опыт показывает, что только грубая сила имеет какое-то воздействие на этих людей“.
В конце концов „ИГ Фарбен“ была разочарована качеством рабского труда; ежедневные четырехмильные марши только в одну сторону истощали заключенных, и они стали слишком часто болеть. Для предотвращения этого компания построила свой собственный „филиал“ концентрационного лагеря Моновиц по той же схеме. Сохранившиеся архивные данные свидетельствуют: через ворота „ИГ Фарбен“ в Аушвице прошло триста тысяч заключенных (заводы здесь были настолько крупными, что использовали больше электроэнергии, чем весь Берлин).
Молодой итальянец по имени Примо Леви, заключенный Ml74517, выжил только благодаря тому, что вспомнил основы органической химии, которую он изучал в Турине, что позволило устроиться на работу в лабораторию. „Это нагромождение железа, бетона, грязи и дыма являло отрицание красоты, – сказал он об индустриальном комплексе ИГ. – На его территории не было живой травинки, почва пропитана ядовитыми остатками угля и бензина, а единственными живыми существами были машины и рабы, причем первые выглядели более живыми, чем последние“. В Моновиц заработать пытались все, вплоть до сотрудников лагеря, которые продавали на близлежащем рынке одежду и обувь тех, кто уже умер и кого раздели донага перед отправкой в крематории соседних лагерей. Для Леви это был „мир смерти и призраков. Последние следы цивилизации исчезли“.
К 1944 году, по некоторым оценкам, треть от общего количества рабочих, занятых в германской промышленности синтетического топлива на всей территории рейха, составляли заключенные. „ИГ Фарбен“ тесно и увлеченно сотрудничала с СС в Аушвице. И, что естественно, обе стороны постоянно дружески общались между собой. Перед Рождеством руководящие сотрудники заводов „ИГ Фарбен“ совместно с местным начальством СС отправились на праздничную охоту. В общей сложности они уложили 203 зайца, одну лису иодну дикую кошку. Начальник строительства комплекса „ИГ Фарбен“ был „объявлен самым лучшим охотником“, на счету у него оказались одна лиса и десять зайцев. „Все отлично провели время, – звучало в отчете об охоте. – Это был наилучший результат во всем районе за текущий год, и, возможно, он будет превзойден лишь в ходе охоты, которую в ближайшем будущем собираются устроить сотрудники концентрационного лагеря“.
