Калифорния“ Кеннета Кинге – бери и его партнеров – „Короля Рекса“ и „этих сукиных детей торгашей“, как их звали сотрудники „Джерси“. Если отвлечься от личностей, наиболее важной причиной срыва сделки была система учета „Джерси“. К великому огорчению и досаде Уолтера Тигла, она не позволяла удовлетворительно определить ни бухгалтерские показатели, ни реальную прибыльность компании.
В действительности всю отрасль объединяло одно: хотя научное осознание проблем нефтедобычи к концу двадцатых годов и продвинулось вперед, по-прежнему наблюдалось мощнейшее противодействие прямому правительственному регулированию отрасли. Нефтяной магнат Гарри Догерти, возмущенный тем, что большинство коллег отвергали его беспрестанные призывы к регулированию, предсказывал: „Нефтяная индустрия на пути к долгому периоду бедствий… Я не знаю, когда это случится, но поставлю последнюю крупицу своей репутации на то, что наступит день, когда каждый человек в нефтяном бизнесе пожалеет, что мы не добивались принятия федеральных законов о нефти“. Споры утомили Догерти – от напряженной борьбы пострадало его собственное здоровье. Он решил, что испытал достаточно обид, чтобы оставить это занятие другим. „Если какому-нибудь человеку досталось от нефтяной промышленности больше грязи, чем мне, я бы хотел встретиться с таким человеком, – писал он в 1929 году. – Я часто молил Бога, чтобы мне никогда не довелось участвовать в нефтяном бизнесе, еще чаще я молил о том, чтобы никогда мне не довелось пытаться провести в этом бизнесе реформы“.
Никто не обратил особого внимания на его пророчество, сулившее трудности в будущем. К концу десятилетия новые компании-гиганты были озабочены завоеванием новых позиций на рынке, а перспективы стабилизации и баланса между предложением и спросом казались радужными и без правительственного вмешательства. Но затем все рухнуло. Перегретый фондовый рынок испытал беспрецедентный кризис в октябре 1929 года, предвещая Великую Депрессию, которая означала для нации безработицу, бедность, лишения и падение спроса на нефть. Затем, в августе 1930 года, в момент, когда нация приходила к печальному выводу, что крушение фондового рынка было не просто „коррекцией“, но скорее, предвестником великой экономической катастрофы, случайность привела к открытию крупнейшего месторождения нефти в США, которое получило название „Черный гигант“. Оно в одиночку могло удовлетворять весьма существенную часть нефтяных потребностей Америки. И оказалось, что Гарри Догерти был в конечном счете прав.
ГЛАВА 12. БОРЬБА ЗА НОВУЮ НЕФТЕДОБЫЧУ
В начале двадцатого века разведка нефти в западном полушарии за пределами Соединенных Штатов велась прежде всего в Мексике. Ведущими компаниями были „Пан-Америкэн петролеум“ Эдварда Л. Доэни, который позднее окажется в центре скандала с Типот-Дом и „Мексикэн игл“, руководимая англичанином сэром Уитмэном Пирсоном, впоследствии получившим титул лорда Каудрая. Доэни, уже добившийся успеха в нефтяном бизнесе в Калифорнии, впервые приехал в Мексику в 1900 году. Его пригласил для разведки нефтяных месторождений глава Мексиканских государственных железных дорог, который в связи с постоянной нехваткой дров был весьма заинтересован в том, чтобы где-нибудь возле его дорог добывали нефть.
Что касается Пирсона, его интересы были куда обширнее. Пирсон был талантливым и весьма изобретательным человеком, смелым предпринимателем. Его считали одним из крупнейших подрядчиков инженерных работ девятнадцатого века. Кроме того, он был прирожденным руководителем. Он отказался от мест в Кембридже и Оксфорде, выбрав семейный строительный бизнес в Йоркшире.
„Манеры Пирсона“ – его умение добиваться успеха по-крупному – вызывало восхищение у окружающих. Но у него самого иллюзий не было. Он писал дочери: „Госпожа Фортуна неуловима, единственный путь – понять, в чем именно ты мо жешь добиться удачи, а затем идти напролом“. Его наставления сыну звучали следующим образом: „Не сомневайся ни секунды, если придется выступить против своих коллег или действовать вопреки их решению. Бизнес не может все время приносить успех, если во главе его не стоит диктатор. Разумеется, лучше, если он в шелковых перчатках“. Он снова и снова подтверждал эти изречения собственным примером. Пирсон руководил созданием нескольких инженерных чудес конца девятнадцатого века, в том числе туннеля Блэкуолл под Темзой, четырех туннелей под Ист-Ривер в Нью-Йорке, построенных для железной дороги штата Пенсильвания, и наконец сооружений в гавани Дувра. В конце концов, в созданную им империю вошло многое – от „Файнэншнл Тайме“, „Экономист“ и „Пенгуин букс“ до инвестиционного банка „Лазардс“ в Лондоне. Входила туда и нефтяная компания. И именно Мексика принесла большую часть его богатства.
„Манеры Пирсона“ были столь впечатляющими, что президент Порфирио Диас, диктатор Мексики, пригласил его для реализации первого из нескольких крупных проектов – Гранд-канала. Потом были гавань Веракрус и железная дорога Техуантепек, соединявшая побережья Атлантического и Тихого океанов. С момента прибытия в Мексику Пирсон прилагал все усилия к тому, чтобы снискать расположение мексиканцев, а особенно Диаса и его окружения. Он использовал все средства – от подарков до пожертвований. Казалось, он всегда был готов на уступки чувствам местных жителей там, где американцы обычно не уступали. Его связи в Англии производили на мексиканцев впечатление. В британском парламенте, где он несколько лет заседал, его называли „мексиканский депутат“. Однако своему положению в Мексике Пирсон был обязан в основном холодному политическому расчету Диаса. Диктатору приписывают следующее замечание: „Бедная Мексика: так далеко от Бога, и так близко к Соединенным Штатам“. Диас и его политическое окружение не могли позволить американцам полностью доминировать в мексиканской экономике. У Диаса был хороший довод в пользу приглашения всемирно известного инженера из отдаленной страны для реализации основных технических проектов. Он предоставил Пирсону все возможности для расширения деятельности в Мексике.
Во время поездки в Мексику в 1901 году Пирсон опоздал на поезд в городке Ларедо на границе с Техасом. Оставшись там на ночь, он узнал, что городок уже в течение трех месяцев охвачен нефтяным безумием в связи с открытием месторождения Спиндл-топ. Вспомнив один из отчетов своего подчиненного о выходе нефти на поверхность в Мексике, Пирсон проанализировал все нефтяные проспекты, которые смог найти тут же, в Ларедо, после чего отправил своему менеджеру телеграмму с указанием „срочно ехать“ и покупать перспективные земли. „И убедитесь, что мы имеем дело с главными лицами“, – распорядился он. Он полагал, что нефть станет хорошим топливом для железной дороги Техуантепек. Все было сделано за время девятичасовой остановки в пути. Нефтяная эпопея Пирсона в Мексике началась. Он расширил область своих изыскательских работ, включив в нее Табаско, и нанял для работы в Мексике не кого-нибудь, а капитана Энтони Лукаса, нашедшего нефтеносный пласт на Спиндлтопе.
Последовали большие расходы и серьезные вложения. Однако даже через десятилетие компания „Мексикэн игл“ Пирсона мало что могла предъявить. „Я налегке ввязался в это предприятие, – писал своему сыну отрезвленный и расстроенный Пирсон в 1908 году, – не представляя себе многих проблем, только чувствуя, что нефть означает удачу и что эта тяжелая работа, требующая напряжения всех сил, должна принести результаты“. Своей жене он жаловался еще откровеннее: „Не могу не думать, какой же я алчный авантюрист по сравнению с людьми прошлого, – писал он ей. – Я ленив и страшно боюсь двух вещей: во- первых, что мой авторитет будет развеян по ветру, и, во-вторых, что мне придется начать жизнь заново. Это иногда заставляет ощущать себя трусом. Я знаю, что, если мое нефтяное предприятие потерпит фиаско, у меня останется достаточно средств для спокойной жизни… Пока успех не очевиден, я продолжаю нервничать и иногда чувствую себя подавленным“.
Наконец в 1909 году, удостоверившись в том, что его собственное знание нефтяного бизнеса поверхностно, он отказался от услуг английских консультантов-геологов – знаменитого сэра Томаса Бовертона Редвуда и его фирмы, с которыми работал до тех пор. Взамен он нанял американцев, формально
