завязать, понял Нед Скиннер, проклиная собственную непредусмотрительность. Почему он не задержался узнать имя парня и откуда он? Потому что понятия не имел, насколько важными они окажутся, гневно пенял он себе, пока готовил легкий экипаж и Юпитера, чтобы доставить Лидию Уикхем в «Хеммингс». Совершенно ясно, что конюх был соглядатаем Капитана Грома в Ноттингеме, брал золотые разбойника в обмен на сведения о пассажирах почтовых карст. Далеко не все они были на грани бедности; некоторые вполне могли бы позволить себе собственный экипаж, что и привлекало к ним внимание разбойника, о сети соглядатаев которого они и не подозревали. Монеты в провинциальные банки также отправлялись почтой, ценным было и содержимое некоторых посылок. Конюх, подкупленный Капитаном Громом, знал расписание всех карет, проезжающих через ноттингемскую станцию, а Ноттингем был большим городом со многими промышленными предприятиями, а потому богатый.
Газеты с объявлением о Мэри и награде в сто фунтов должны были выйти в ближайшее время, и нельзя было допустить, чтобы конюх прочел объявление или услышал про него, иначе он в мгновение ока поспешит сообщить, что ему известно, подставив под угрозу шею Неда Скиннера. Ведь кто забудет его при его-то телосложении? Фицу меньше всего нужно, чтобы его фактотума бросили в тюрьму по подозрению хоть в чем-нибудь, не важно, как легко их опровергнуть.
Вот почему Нед не получил никакого удовольствия от четверга, потраченного на доставку миссис Лидии Уикхем в «Хеммингс», ее новый дом.
Заманенная в экипаж бутылкой коньяка, Лидия принялась пить с торопливостью, уложившей ее в лоск к тому времени, когда они проехали Лик. «Хеммингс» находился в десяти милях от города, небольшой особняк посреди парка в десять акров. В конюшне стояла четырехместная коляска, пара подобранных в масть гнедых и пони для тележки. Жилище очень похожее на мэнор Шелби, но только, как острый взгляд Неда заметил в сгущающейся темноте, окна нижнего этажа были забраны железными решетками. Да, конечно же! Последним обитателем «Хеммингса» был буйнопомешанный. Однако Нед присутствовал при том, как Фиц сказал Мэтью Споттисвуду проследить, чтобы решетки убрали, так почему же? Тем не менее… он закрыл глаза, сосредоточиваясь, стараясь понять, как наилучшим образом использовать это упущение. Остаться в окнах решетки не могли, это-то было очевидно: ведь миссис Дарси и миссис Бингли, несомненно, будут навещать сестру, однако… Да, это может сработать.
Он хорошо знал мисс Мирабель Мэплторп и не сомневался, что обязанность заботиться о Лидии ей вполне по плечу. Потребовалось кое-какое маневрирование, чтобы обеспечить ей место компаньонки Лидии, но он преуспел, и никто ничего не узнал, включая Фица.
Мисс Мэплторп сама открыла дверь.
— А! Нед.
— Я привез твою подопечную, Мирри.
— Мы готовы. Веди ее, — сказала мисс Мэплторп, высокая крепкая женщина лет сорока, чье лицо позволяло заключить, почему она все еще не была замужем. Оно наводило на память лицо Джуди, партнерши Панча на ширме. Бедная Мирри! Редко лицо и занятие столь совершенно гармонируют.
— Она лежит в лежку. Единственным способом доставить ее сюда, не связывая по рукам и ногам, была бутылка коньяка.
— Понятно. — Ее ледяные глаза иронично оглядели его. — Ты достаточно силен, Нед, чтобы внести ее в дом.
— Справедливо. Но мне не хочется возвращаться домой в накидке из блевотины. А этого не избежать — она мастерица блевать.
— Ну, так подожди минуту. — Она оставила его на крыльце, направилась в глубину дома и вновь появилась с двумя мужчинами, более похожими на боксеров, чем на лакеев.
— Пошли, ребята! — И он повел их к экипажу, открыл дверцу. — Прибыли, миссис Уикхем. Прыгайте!
Прыгнуть она не прыгнула, но с сиденья сползла, поставила ногу на ступеньку и, хихикая, рухнула бесформенной кучей. Как и предсказал Нед, коньяк вырвался наружу вместе с содержимым корзинки закусок. Оба мужчины торопливо попятились.
— По руке ей под мышки, ребята! И поживей!
Когда Нед Скиннер приказывал, ему подчинялись, блевотина там или не блевотина. Лидию, все еще хихикающую и рыгающую, полуповолокли, полувнесли в ее новое жилище под угрюмым взглядом мисс Мэплторп.
— Счастливо оставаться, Мирри, — сказал Нед. — Экипаж и этих молодцов отошлешь к нам завтра. Так распорядился мистер Дарси.
Он вернулся к Юпитеру и вскочил в седло.
— Подбодрись, старина, — сказал он коню, когда отъехал, — всего десять миль до Лика, и устроимся на ночлег.
Вскоре после рассвета он уже снова был в пути, но не на север к Пемберли, а напрямик, избегая трактов, а когда возможно, и проселков. Он точно знал, куда направляется: примерно в двадцати милях от Лика, на окраину Дерби.
Он не торопился и позволил Юпитеру самому выбрать аллюр — редкое удовольствие для могучего вороного коня, которое он оценил по достоинству.
На условленном месте у придорожного столба он нашел своего осведомителя, конюха на сомнительном постоялом дворе в Шеффилде, лошадника с ног до головы, настолько, что он немедленно располагал к себе таких же, как он. Время от времени он выполнял такого рода поручения мистера Скиннера, которого знал давно и боялся, и уважал.
— Ну, Том? — спросил Нед, натягивая поводья рядом с ним.
— Без хлопот, мистер Скиннер. Звать его Иезекииль Кармоди. Зек для краткости. Шесть дней в неделю работает на почтовой станции, ночует там в сарае. По воскресеньям уходит домой. У его папаши ферма под Незер-Хиджем — большая. Разводит упряжных лошадей для почтовых карет.
— Название фермы?
— Кармоди.
— Спасибо, Том. — Пять гиней перешли из рук в руки. — А теперь иди домой.
И Том ушел, вполне довольный.
Сведения оказались куда лучше, чем надеялся Нед. С таким именем, как Иезекииль, конюх мог быть только методистом, обязанным проводить воскресенья дома. Однако вряд ли, думал Нед, родители знают, что их богобоязненный сынок Зек был доверенным разбойника. Ну и кто может осуждать паренька? Уж конечно, ни одного собственного пенса с таким-то отцом; лошади папани продаются почтовым компаниям, а заработок Зека — гарнир для семьи и церкви. И думать нечего о пинте эля или дешевой потаскушке. Участь, которую я наблюдаю снова и снова.
Точно рассчитав время, Нед оказался у фермы Кармоди в час дня — час обеда. Он обнаружил главные ворота в конце четвертой дороги, которую проверил, с гордым названием на них «ФЕРМА КАРМОДИ». После тщательного обзора он решил, что это наилучший вход к дому; да, именно тут пройдет Зек Кармоди. Как именно конюх добирается до города, Нед знать не мог; вероятнее всего подсаживается к кому-то, кто едет в эту сторону из Ноттингема. Но Нед побился об заклад с самим собой, что последние четверть мили своего еженедельного возвращения домой Зек проходит пешком.
В субботу, пока Юпитер подремывал в стойле перед кормушкой с овсом, Нед, укрывшись от лишних глаз, трудился над необычным приспособлением — колом с прибитой к нему подковой размера, предназначенного для битюгов, лошадей, которые тащат невероятно тяжелые почтовые кареты.
Вечером в субботу в десять часов он сел на Юпитера и поехал к ферме Кармоди сначала по тракту, безлюдному в ночное время, Юпитеру предстояло покрыть пятьдесят миль, но много всадников проезжали за день сто и более миль: курьеры, священники с широко рассеянной паствой, торговцы, родные, торопящиеся к одру болезни или смерти. Луны не было, но густые облака звезд освещали ему путь, а Юпитер не привык спотыкаться.
Они уложились в хорошее время — Нед добрался до места своего назначения до зари и устроился ждать среди теней под деревьями с обремененными листвой тяжело свисающими ветвями неподалеку от главных ворот фермы. Отвязав от седла кол с подковой, Нед положил его и еще кое-что рядом с собой. Он
