Нет такого порока, который не рядился бы под какую-нибудь добродетель или не прибегал бы к ее помощи.
Ни к кому не ходить на поклон и не ждать, что придут на поклон к вам, – вот отрадная жизнь, золотой век, естественное состояние человека!
Ничего люди не желают больше сохранить и ничего между тем меньше не берегут, чем свою собственную жизнь.
Ничто так не похоже на искреннюю убежденность, как злобное упрямство.
Нужно очень немногое, чтобы отличаться утонченностью манер, и очень многое, чтобы отличаться утонченностью ума.
Один из признаков посредственности – беспрестанная болтовня.
От хитрости до плутовства – один шаг, переход от первой ко второму очень легок: стоит прибавить к хитрости ложь, и получится плутовство.
Перед лицом иных несчастий как-то стыдно быть счастливым.
Плуты склонны думать, что все остальные подобны им.
Под насмешкой скрывается иногда духовная нищета.
Подобно тому как рыбу надо мерить, не принимая в расчет головы и хвоста, так и женщин надо разглядывать, не обращая внимания на их прическу и башмаки.
Подчас легче и полезнее приладиться к чужому нраву, чем приладить чужой нрав к своему.
По любви к жизни нам старость желанна; от страха же смерти нам старость страшна.
Полюбить – значит проявить слабость; разлюбить – значит иной раз проявить не меньшую слабость.
По-настоящему мы любим лишь в первый раз; все последующие наши увлечения уже не так безоглядны.
Посредственный человек редко бывает великодушным, и никогда не бывает он таким наглым, как тогда, когда он держит в своей прихожей человека высшего достоинства.
Прийти к заключению, что иные люди не способны мыслить здраво, и заранее отвергнуть все, что они говорят, сказали и скажут, – значит избавить себя от множества бесполезных споров.
Признательность за услугу уносит с собой немалую долю дружеского расположения к тому, кто сделал нам добро.
Прямая противоположность тому, что говорят о делах и людях, часто и есть истинная правда о них.
Пусть каждый старается думать и говорить разумно, но откажется от попыток убедить других в непогрешимости своих вкусов и чувств: это слишком трудная затея.
Разве может человек считать благом такую свободу, которая чересчур велика, бесполезна и внушает ему лишь желание быть менее свободным?
Резкость, грубость, неотесанность – это пороки, от которых иной раз не свободны даже умные люди.
Скромность так же нужна достоинствам, как фигурам на картине нужен фон: она придает им силу и рельефность.
Слава или заслуга для некоторых людей – в том, чтобы хорошо писать, а для некоторых – в том, чтобы не писать вовсе.
Смеяться над умными людьми – это привилегия глупцов; они в мире то же, что и шуты при дворе: с них никто не берет примера.
Сожаление о неразумно растраченном времени, которому предаются люди, не всегда помогает им разумно употребить его остаток.
Справедливость по отношению к ближнему следует воздавать безотлагательно; медлить в таких случаях – значит быть несправедливым.
Старик, если только он не очень умен, всегда высокомерен, спесив и неприступен.
Столичный житель для провинциалки – то же, что для столичной жительницы – придворный.
Суть учтивости состоит в стремлении говорить и вести себя так, чтобы наши ближние были довольны и нами, и самими собою.
Талантом собеседника отличается не тот, кто охотно говорит сам, а тот, с кем охотно говорят другие.
Тесть не любит зятя, свекор любит невестку; теща любит зятя, свекровь не любит невестку; все в мире уравновешивается.
Только люди с низменной душой могут рассыпаться в похвалах тем, о ком до их возвышения отзывались пренебрежительно.
Тосковать о том, кого любишь, много легче, чем жить с тем, кого ненавидишь.
Тот, кто любит труд, не нуждается в развлечениях.
Тот, кто хлопочет за других, всегда исполнен уверенности в себе, как человек, который добивается справедливости; выпрашивая или домогаясь чего-нибудь для себя, он смущается и стыдится, как человек, который клянчит милости.
Тревога, страх, уныние не избавляют от смерти, а, напротив, ускоряют ее; тем не менее я полагаю, что
