очень умен, и плуту, что он честнейший человек в свете, и они заключат вас в свои объятия.
Любить того, кто очевидно нас ненавидит, не в природе человека.
Вероломный друг – самый опасный враг.
Истинная честь не может терпеть неправду.
Величайшее утешение во всех моих горестях в том и состоит, что никакие враги не властны отнять у меня совесть, а я никогда не стану таким врагом себе, что нанесу ей ущерб.
Никакие выгоды, достигнутые ценой преступления, не могут вознаградить потерю душевного мира.
Ошибочное милосердие не только слабость, но граничит с несправедливостью и весьма пагубно для общества, потому что поощряет порок.
Человек беспристрастный и вдумчивый никогда не торопится произнести свой приговор.
Дурные книги могут так же испортить нас, как и дурные товарищи.
Клевета – оружие более ужасное, чем шпага, так как наносимые ею раны всегда неизлечимы.
Люди глупые не всегда безопасны: у них хватает ума сказать ровно столько, сколько нужно для того, чтобы оскорбить или оклеветать ближнего.
Клевета со стороны некоторых господ – такая же хорошая рекомендация, как похвала со стороны других.
Безутешное горе и бурная радость действуют на человека почти одинаково, а когда они обрушиваются на нас врасплох, то могут вызвать такое потрясение и замешательство, что мы часто лишаемся всех своих способностей.
Гораздо полезнее уметь предсказывать поступки людей при тех или иных обстоятельствах на основании их характера, чем судить об их характере на основании их поступков.
Наряду с законами государственными есть еще законы совести, восполняющие упущения законодательства.
Всеобщий мир царил бы на земле, если бы не было понятий «мое» и «твое».
Есть женщины, в характере которых самолюбие господствует в такой сильной степени, что всякую похвалу, о ком бы она ни была сказана, они конфискуют в свою пользу.
Есть много женщин, которые кричат при виде мыши или крысы, а способны отравить мужа или, что еще хуже, довести его до того, что он отравится.
…Ревность та же подагра: если эти недуги в крови, никогда нельзя быть уверенным, что не разразятся вдруг, и часто это случается по ничтожнейшим поводам, когда меньше всего этого ожидаешь.
Филип Дормер Стенхоп Честерфилд
Благодарность – это тяжкое бремя, лежащее на нашей несовершенной природе.
Бог свидетель, нам нелегко приходится в этой жизни, и терпение – это единственный способ жить по крайней мере не хуже.
В вопросах брака и религии я не советчик – не хочу, чтобы из-за меня люди мучились и на земле, и на небе.
Веди спокойную жизнь – и ты умрешь со спокойной совестью.
Вежливость и хорошие манеры совершенно необходимы для того, чтобы украсить любые другие достоинства и таланты. Без них никакие знания, никакое совершенство не предстают в надлежащем свете. Без них ученый обращается в педанта, философ – в циника, военный – в грубого скота, так что и с тем, и с другим, и с третьим неприятно даже встречаться.
В злословии, как и в краже, виноватым считается потерпевший.
В погоне за похвалой лучшая приманка – скромность.
Все люди судят о нас по нашей наружности и манерам и только немногие – по нашим душевным качествам.
Всякая похвала, если она не заслужена, становится жестокой насмешкой и даже больше того – оскорблением и всего нагляднее обличает людские пороки и безрассудства.
Всякий, кто спешит, тем самым демонстрирует, что дело, за которое он взялся, ему не по зубам.
Дети и придворные ошибаются много реже, чем родители и монархи.
Добродетель есть не что иное, как красота духовная.
Доказывая свое мнение и опровергая другие, если они ошибочны, будь сдержан как в словах, так и в выражениях.
Если когда-нибудь я поумнею, никто, никогда не увидит меня смеющимся.
Если кто уверяет, что выпил шесть или восемь бутылок вина за один присест, то из одного только милосердия я буду считать его лжецом, не то мне придется думать, что он – скотина.
Если тебе приятно, когда люди внимательны и чутки к твоему настроению, вкусам и слабостям, можешь быть уверен, что внимательность и чуткость, которые ты в подобных случаях выкажешь другим, будут им также приятны.
Если можешь, будь умнее других, но не показывай этого.
