работы в едином комплексе, не стандартизированы. Долой старые разрозненные приборы!
Но чтобы ДОМАТ сумел показать все свои преимущества, нужно строить дома и квартиры специально для него — с новым мобильным внутренним пространством, идеальной звукоизоляцией, со всеми коммуникациями для кабелей и телеглаз. Какие горизонты для строительных фирм!
… И вот вы подруливаете к своему дому, поднимаетесь к своей квартире и замираете перед дверью. Электронный домовой придирчиво разглядывает вас. Похожи ли вы сегодня на самого себя? Захочет — пустит, захочет — нет… «Добро пожаловать!» Вас тут ждали: ужин готов, ванная наполнена. Но что-то сосет под ложечкой… Ведь тут вполне могли обойтись и без вас…
Результат
Роберт Шекли
Джоэнис в Москве
Джоэнис поднялся на борт специального самолета и вскоре летел высоко над облаками к северному полюсу. Автомат предложил ему обед, и для него одного был показан кинофильм. Наконец, автопилот попросил Джоэниса пристегнуть ремни на время посадки в московском аэропорту.
Посадка прошла безупречно, и дверь распахнулась в столицу коммунистического мира.
Джоэниса встречали три представителя советского государства, в меховых шапках, пальто и отороченных мехом ботинках — необходимая защита от леденящих ветров, гуляющих по бескрайним равнинам. Представившись, они усадили Джоэниса в автомобиль, следующий в Москву. На протяжении поездки Джоэнис приглядывался к людям, с которыми ему предстояло иметь дело.
Товарищ Славский порос бородой до самых глаз — в их карих глубинах застыла полная отрешенность.
Маленький, подвижный, чисто выбритый товарищ Орусий слегка прихрамывал.
Маршал Тригаск искрился энергией и производил впечатление человека, с которым необходимо считаться.
Автомобиль остановился на Красной Площади, у Дворца Мира. Джоэниса проводили в кабинет и усадили в удобное кресло у камина; хозяева устроились рядом.
— Обойдемся без болтовни, — начал маршал Тригаск. — Итак, приветствую вас в нашей горячо любимой Москве. Мы всегда рады видеть людей, уполномоченных вести переговоры. Сами мы вилять не любим и ожидаем ответной прямоты. Это единственный способ договориться. По пути в Москву вы могли заметить…
— Да, — вмешался Славский, — вы должны извинить меня, я прошу вашего прощения, но, надеюсь, по пути в Москву вы заметили маленькие белые пушинки падающего снега? И блеклое зимнее небо? Мне, право, очень жаль, может, и не следует говорить, но даже у такого человека, как я, есть чувства. Природа, господа! Прошу извинить меня, но природа, да, в ней есть что-то такое…
— Достаточно, Славский, — оборвал маршал Тригаск… — Его превосходительство посол Президента Джоэнис время от времени, я уверен, замечает природу. Полагаю, мы можем обойтись без церемоний. Я человек простой и люблю говорить откровенно. Возможно, это покажется вам грубым, но такой уж я человек. Я солдат и не знаком с этикетом. Надеюсь, я выражаюсь достаточно ясно?
— Да, вполне, — сказал Джоэнис.
— Превосходно, — продолжал маршал Тригаск. — В таком случае, каков ваш ответ?
— Мой ответ… на что? — поинтересовался Джоэнис.
— Как — «на что»?! На наше последнее предложение! — воскликнул Тригаск. — Вы ведь приехали сюда не для пустой болтовни?
— Боюсь, вам придется повторить ваше предложение, — сказал Джоэнис.
— Все предельно ясно, — пожал плечами товарищ Орусий. — Мы предлагаем вашему правительству распустить армию, отказаться от колоний на Гаваях, предоставить нам Аляску (которая, между прочим, первоначально была нашей), а также в знак доброй воли отдать нам северную часть Калифорнии. На этих условиях мы обязуемся предпринять соответствующие шаги… правда, в данный момент я не могу вам сказать какие. Итак, ваш ответ?
Джоэнис попытался растолковать, что он не наделен полномочиями рассматривать такие предложения, но русские и слушать не желали. Поэтому, зная, что на подобные условия в Вашингтоне никогда не согласятся, он просто ответил — «нет».
— Видите?! — воскликнул Орусий. — Я предупреждал, что они откажутся!
— Но ведь попытка — не пытка, не так ли? — небрежно произнес маршал Тригаск. — В конце концов, они могли и согласиться… А теперь перейдем к основному. Мистер Джоэнис, ваше правительство должно знать, что мы готовы к отпору!
— Наша оборона начинается в Восточной Германии, — подхватил Орусий, — и тянется по ширине от Прибалтики до Средиземноморья.
— А по глубине, — продолжал маршал Тригаск, — через Германию и Польшу и большую часть европейской России. Вы можете ознакомиться с нашей обороной и лично убедиться в степени ее боеготовности. Более того, наша оборона полностью автоматизирована и куда более совершенна, чем оборона Западной Европы. Короче говоря, мы вас обогнали и будем счастливы доказать это.
Вдруг заговорил Славский, какое-то время не подававший признаков жизни.
— Вы увидите все собственными глазами, друг мой! Увидите звездный свет, посеребривший орудийные жерла! Прошу прощения, но даже у такого заурядного человека, как я, человека, которого можно принять за торговца рыбой или плотника, даже у меня бывает лирическое настроение. Воистину, это правда, хоть вы и смеетесь, господа! Разве не сказал наш поэт: «Темна трава/ Когда крадется ночь/ Долой печали». Ага, вы не ожидали, что я буду читать стихи! Позвольте заверить вас, я вполне сознаю их неуместность, мне стыдно, господа, я порицаю себя, и все же…
Товарищ Орусий слегка встряхнул Славского, и тот замолк.
— Вы должны простить его взрывы, мистер Джоэнис. Он ведущий теоретик партии, отсюда — тенденция к самопроизвольной речи. Так на чем мы остановились?
— Мне кажется, я только что объяснил, — весомо произнес маршал Тригаск, — что наша оборона в безупречном порядке.
— Совершенно верно, — подхватил Орусий. — Ваше правительство не должно обманываться на этот счет. И не должно придавать никакого значения Йингдравскому инциденту. Ваши пропагандисты наверняка
