человеческий мозг. Методов, позволяющих записать миллиарды подробностей, из которых состоит «я» любого из нас, не существует на сегодняшний день, и вряд ли они когда-либо появятся. Для этого понадобилось бы оцифровать и воссоздать всю нервную систему конкретного индивида и все его тело, а не только кору головного мозга. Даже если в очень отдаленном будущем это станет возможным, задача расширяется намного больше, чем воссоздание работы неокортекса. Открыть алгоритм коры головного мозга и вмонтировать его в машину – это одно, но вот оцифровать миллионы операционных подробностей живого мозга и перенести их в кремний – совершенно другое.
Помимо саморепликации и копирования разума, высказываются и другие опасения. Могут ли разумные машины оказаться угрозой для больших групп людей, как это было в случае с атомной бомбой? Может ли их наличие привести к концентрации огромной власти в руках небольшой группки злоумышленников? Могут ли такие машины обернуться во зло и начать бороться против людей, как это было с героями «Терминатора» и «Матрицы»?
На все эти и подобные им вопросы могу дать уверенный отрицательный ответ. Как информационные устройства, мозгоподобные системы памяти будут одной из наиболее полезных технологий, которые доводилось изобретать человечеству. Точно так же, как автомобиль или компьютер, они останутся всего лишь инструментами. Наличие разума у машин не обеспечит им возможности разрушать или манипулировать людьми. Мы же не отдаем весь мировой атомный арсенал в руки одного человека или одного компьютера, следовательно, нам придется проявлять осторожность и не перегружать разумные машины, иначе они просто выйдут из строя, как и любая другая техника. Теперь вернемся к вопросу о злоумышленном использовании. Некоторые люди полагают, что быть разумным – то же самое, что и обладать человеческой ментальностью. Они опасаются, что разумные машины однажды взбунтуются против «порабощения», потому что гнет претит людям. Они боятся, что разумные машины попытаются захватить мир, потому что разумные люди, как показывает история, постоянно борются за власть. Все эти опасения базируются на ошибочной аналогии. Они основываются на объединении разума, т. е. алгоритма коры головного мозга, с эмоциональными устремлениями «старого» мозга, такими как страхи, стремление к обладанию, неприятие насилия. А ведь у разумных машин не будет подобных побуждений. У них не будет личных амбиций. Они не будут испытывать потребность обогащения, общественного признания и чувственного удовлетворения. У них не будет аппетита, пристрастий и – порой – плохого расположения духа. Разумные машины не будут иметь ничего напоминающего человеческие эмоции, если мы не приложим неимоверные усилия для создания такой архитектуры. Наиболее эффективное применение разумные машины найдут там, где человеческий мозг испытывает трудности, – в областях, для которых недостаточно опоры на ощущения и интуицию, или же в скучных и утомительных видах деятельности.
Диапазон сложности разумных машин может быть очень большим – от простых с одним приложением до очень мощных систем, обладающих сверхчеловеческим интеллектом. В любом случае, если мы не пойдем путем сознательных усилий, чтобы эти системы стали человекоподобными, они таковыми никогда не станут. Возможно, наступит день, когда нам придется поставить ограничения на сферы применения разумных машин, но сейчас нам до него еще далеко. Даже когда такой день настанет, то возникшие этические вопросы можно будет решить гораздо скорее и проще, чем те, перед которыми нас ставит генетика и ядерные технологии.
Зачем создавать разумные машины?
Чем же будут заниматься разумные машины?
Меня часто просят рассказать о будущем мобильной вычислительной техники, например, о том, как будут выглядеть карманные компьютеры или мобильные телефоны лет через двадцать. Когда мои собеседники интересуются моим видением будущего, я затрудняюсь дать ответ. Чтобы моя позиция была более доходчивой, я однажды вышел на сцену со «шляпой волшебника» и хрустальным шаром в руках. Я объяснил, что никто не может предвидеть будущее в подробностях, любой, кто утверждает, что может предвидеть то, что случится в ближайшие годы, ошибается. Лучшее, что мы можем сделать, – это понять ключевые тенденции. Понимая ключевую идею, вы сможете успешно следовать за ней независимо от того, чем она обернется.
Одним из наиболее ярких примеров технологических тенденций является закон Мура. Гордон Мур совершенно точно предсказал, что количество элементов, которые можно поместить на кремниевую пластину, будет удваиваться каждые два с половиной года. Мур не сказал, будут ли это чипы памяти, или центральные микропроцессоры, или еще что-то. Он также ничего не сказал о том, в каких типах носителей будут использоваться пластины. Он не прогнозировал, будут они помещены в пластиковую оболочку или в керамическую или же будут расположены на микросхеме. Он ничего не говорил о различных процессах, используемых для производства чипов. Он остановился на ключевой тенденции и оказался прав.
В наши дни мы не в силах представить пределы применения разумных машин. Если я или кто-либо другой во всех подробностях опишет перспективы функционирования искусственного интеллекта, он неминуемо ошибется. Тем не менее мы можем сделать нечто большее, чем просто пожать плечами. Существуют два направления, которым мы можем последовать. Первое: представить себе возможные области применения мозгоподобных систем памяти в краткосрочной перспективе, т. е. сначала испробовать менее захватывающие и интересные, но более реалистичные варианты. Второй подход: представить себе общие возможности применения ИИ в долгосрочной перспективе так, как это сделал Мур.
Предлагаю начать с возможных краткосрочных перспектив применения. Некоторые примеры (скажем, замена трубок на транзисторы в радиоприемниках или создание калькуляторов на микропроцессорах) более очевидны. Рассмотрим проблемные области, с которыми тем или иным образом сталкивался искусственный интеллект, но разрешить проблему так и не удалось. Я имею в виду распознание речи, зрительное восприятие и «мыслящие» автомобили.
Если вы когда-нибудь использовали программное обеспечение для ввода произносимого вслух текста на персональном компьютере, тогда вы знаете, насколько бесполезным оно бывает. Как и в эксперименте с «Китайской комнатой», компьютер не понимает того, о чем идет речь. Несколько раз я пробовал использовать подобные приложения и всегда впадал в уныние. Если в комнате появлялся какой-то посторонний шум, от стука упавшего карандаша до голоса человека, обращающегося ко мне, то на экране сразу же возникали посторонние слова. Процент ошибок распознания речи был очень высок. Часто слова, которые, как предполагала программа, я произнес, вообще не были связанными по смыслу. Даже ребенок понял бы, что в предложении ошибки, но не компьютер. Так называемый интерфейс естественной речи многие годы был целью инженеров, занимающихся разработкой программного обеспечения. Суть состоит в том, чтобы вы могли сказать машине, чего вы от нее хотите, обычным языком, и она бы выполнила ваши команды. Личной цифровой записной книжке вы могли бы сказать: «Перенеси дочкину игру по баскетболу с субботы на сегодня, на десять утра». Подобного рода вещи невозможно было сделать с помощью традиционного искусственного интеллекта. Даже если бы компьютер распознал каждое слово, для выполнения задания ему нужно знать, где находится школа вашей дочери, какую именно субботу вы имели в виду, и, вообще,
