— Опиши нам хотя бы в общих чертах, что это за законопроекты.
— Для начала я хочу вдвое увеличить численность Сената, — заявил Друз.
Это сообщение вновь было встречено общим молчанием и разинутыми ртами. Присутствующие напряглись.
— Марк Ливий, ты начинаешь походить на Гая Гракха. — В голосе Сцеволы прозвучало предупреждение.
— Я понимаю, отчего тебе так кажется, Квинт Муций. Суть же заключается в том, что я руководствуюсь стремлением усилить влияние Сената в правительстве. И мне достанет широты взглядов, чтобы использовать идеи Гая Гракха, если те способствуют достижению поставленной мною цели, — парировал Друз.
— Каким же образом введение всадников в состав Сената может способствовать усилению его могущества? — вмешался Красс.
— Именно такова была идея Гая Гракха. Я же предлагаю кое-что иное, — принялся объяснять тот. — Прежде всего, кто из вас не согласен с тем, что нынешний состав Сената недостаточен? Все меньше сенаторов посещают заседания, так что порою нам даже не удается собрать кворум. А если в придачу суды будут доукомплектованы сенаторами, у многих ли из нас достанет сил и на то, и на другое? Согласись, Луций Лициний, что даже в былые времена, когда в состав присяжных входили только члены нашего сословия, добрая половина или более того отказывались от исполнения возложенных на них судейских обязанностей. В отличие от Гая Гракха, который хотел пополнить Сенат за счет всадников, я предлагаю ввести в его состав новых представителей нашего же сенаторского сословия с незначительным добавлением всадников — чтобы они чувствовали себя польщенными. У всех нас есть дядья, двоюродные или троюродные младшие братья и дальние родственники, которые хотели бы войти в Сенат и достаточно состоятельны, чтобы себе это позволить, но не могут, так как он полностью укомплектован. Именно этих людей я ввел бы в первую очередь в качестве новых членов. Что касается всадников, то есть ли лучший способ превратить самых ярых противников Сената из их числа в наших союзников, нежели дать им сенаторский титул? Кандидатуры новых членов сената принимаются цензорами. В настоящий момент у нас нет для этого ни одного цензора, однако в апреле либо год спустя мы изберем двоих…
— Мне нравится эта мысль, — откликнулся Антоний Оратор.
— Какие еще законопроекты ты намерен выдвинуть? — спросил великий понтифик Агенобарб, пропустив мимо ушей замечание Друза насчет цензоров, ибо именно он, в паре с Крассом Оратором, должен был бы исполнять ныне эти обязанности.
— Пока не знаю, Гней Домиций, — туманно ответил Друз.
— Я так и думал, — фыркнул Агенобарб.
— Ну, возможно, на самом деле я знаю, — невинно улыбнулся Друз. — Но не готов изложить их перед столь высоким обществом. Однако будьте уверены, вам дана будет возможность высказать свое мнение по их поводу.
Агенобарб лишь скептически хмыкнул.
— Я бы хотел знать, Марк Ливий, как давно ты решил выдвинуть свою кандидатуру в народные трибуны? — вмешался Скавр. — Я не раз спрашивал себя, почему, будучи эдилом, ты не стремился выступать в Сенате. Видимо, ты приберегал свою тронную речь до лучших времен?
— Марк Эмилий, что ты такое говоришь? — в удивлении распахнул глаза Друз. — Эдилу ведь не о чем говорить перед Сенатом.
— Хм… — пожал плечами Скавр. — Мне нравится твой образ мыслей, Марк Ливий, и ты можешь рассчитывать на мою поддержку.
— И на мою! — подхватил Красс Оратор.
Вслед за ними и все остальные обещали поддержать Друза.
Друз не объявлял о выдвижении своей кандидатуры в трибуны до самого дня выборов. Обычно считавшийся рискованным, прием этот в данном случае блестяще оправдал себя. Это, во-первых, избавляло от необходимости отвечать на неприятные вопросы во время предвыборной кампании, а во-вторых, помогло представить все таким образом, будто при виде тех, кто баллотируется на эту должность, он, Друз, просто в ужасе схватился за голову и, чтобы хоть как-то скрасить картину, в последний момент, повинуясь внезапному побуждению, выдвинул свою кандидатуру. Самыми выдающимися среди прочих кандидатур были Сестий, Сауфей и Миниций — люди отнюдь не благородных фамилий и самых заурядных способностей. Имя Друза замыкало список из двадцати двух претендентов на это место.
Выборы прошли спокойно, при низкой активности голосующих. Последних явилось всего две тысячи — лишь небольшая часть от общего числа тех, кто должен был выразить свое мнение. Поскольку колодец комиций вмещал вдвое большее число людей, переносить голосование в некое более просторное сооружение вроде цирка Фламиния не пришлось. После того как все кандидатуры были объявлены, председатель уходящей в отставку коллегии народных трибунов открыл процедуру голосования, призвав избирателей разбиться по трибам. Консул Марк Перперна, из плебеев, исполнявший функции наблюдателя, внимательно следил за ходом приготовлений. Из-за малочисленности пришедших рабам, которые держали канаты, отделявшие одну трибу от другой, не пришлось отводить самым крупным из триб специально огороженные участки за пределами колодца комиций.
На выборах (в отличие, скажем, от плебисцита по поводу принятия какого-нибудь закона или судебного приговора) представители всех тридцати пяти триб голосовали одновременно, а не поочередно. Корзины, куда опускали надписанные восковые таблички для голосования, установлены были на временном помосте, сооруженном под той стороной трибуны, что была обращена внутрь колодца комиций. Место наверху было отведено уходящим в отставку народным трибунам, кандидатам в их преемники и консулу- наблюдателю.
Временный деревянный настил покрывал нижние ярусы колодца, скрывая их от взглядов присутствующих. Тридцать пять узких проходов круто поднимались вверх со дна колодца к тому месту, где стояли корзины. Канаты, протянутые поперек ярусов, отделяли одну трибу от другой, так что сверху все это походило на нарезанный кусками пирог. Каждый избиратель подходил к своему проходу, получал из рук стражников вощеную табличку, на мгновение останавливался, чтобы нацарапать на ней имя кандидата, после чего устремлялся вверх по настилу, к корзинам, и бросал туда табличку. Исполнив свой гражданский долг, он проходил дальше, в верхние ярусы, и покидал колодец через один из двух выходов, расположенных по обе стороны от трибуны. Однако те, у кого достало энергии и любопытства надеть тогу и явиться для голосования, обычно не уходили совсем, а оставались ждать результата на Нижнем Форуме, болтая, закусывая и наблюдая за ходом процедуры.
В течение всех выборов уходящие в отставку народные трибуны стояли в глубине уготованного им возвышения, баллотирующиеся кандидаты — перед ними, а у самого края трибуны сидели на скамье экс- председатель коллегии трибунов и консул-наблюдатель, с удобством следившие за происходящим.
Некоторые трибы (в особенности свои, городские) были в тот день представлены несколькими сотнями голосующих, тогда как другие — гораздо меньшим числом. С самых отдаленных окраин прибыли от силы дюжина или две избирателей. При всем том каждая, по сути дела, обладала лишь одним коллективным голосом — голосом большинства. Это обеспечивало сельским трибам непропорционально большой вес при голосовании, не соответствующий численности явившихся избирателей.
Как только какая-нибудь корзина наполнялась, ее убирали, чтобы пересчитать таблички, а на ее место ставили пустую. Подсчет велся за большим столом, установленным на верхнем ярусе, прямо под трибуной, на виду у консула-наблюдателя. Тридцать пять custodes — слушателей, которым поручался подсчет голосов, — и их помощники работали с разной нагрузкой, в зависимости от числа голосующих.
[Иллюстрация 'Колодец комиций во время выборов народных трибунов'] [8]
Когда часа за два до захода солнца все наконец было закончено, консул-наблюдатель огласил результаты перед теми, кто остался и теперь собрался вновь в помещении, уже не перегороженном канатами. Он дал также разрешение на публикацию итогов голосования. Лист пергамента с сообщением
