— Богатые люди есть везде, даже в беднейших странах. В природе некоторых людей делать деньги. Даже грекам, со всем их политическим идеализмом, не удалось изжить из себя богатого человека. Он все равно вынырнет, даже в Республике Платона, уверяю тебя!
— Как Красс, ты имеешь в виду?
— Отличный пример! Любой другой канул бы в безвестность, но только не наш Красс!
Они находились в курии Гостилия, где проводилось новогоднее инаугурационное собрание, потому что не было больше храма Юпитера Величайшего, а состав Сената значительно вырос и такие храмы, как Юпитера Статора и Кастора, не могли вместить такое количество людей. К тому же за собранием должен был последовать пир.
— Тихо! — прошептал Аппий Клавдий. — Сулла будет говорить.
— Итак, почтенные отцы, — бодро начал диктатор, — в основном все необходимое сделано. Я давал клятву снова поставить Рим на ноги и дать ему законы, которые отвечали бы требованиям mos maiorum. Я выполнил обещание. Я останусь диктатором до квинктилия нынешнего года, когда сам проведу выборы магистратов на следующий год. Это вы уже знаете. Некоторые из вас отказываются верить, что человек, наделенный такой властью, проявит глупость и добровольно уйдет с поста. Поэтому я повторяю: я сниму с себя диктаторские полномочия после выборов в квинктилии. Это значит, что магистраты будущего года станут последними, кого я назначу лично. Впоследствии все выборы будут свободными, и любое количество претендентов сможет выставлять кандидатуры. Имеются те, кто постоянно недоволен тем, что диктатор выбирает своих магистратов лично, что количество кандидатов равно количеству должностей. Но — как я всегда говорил! — диктатор работает только с теми, кто готов поддержать его во всем. Нельзя надеяться на то, что электорат найдет лучших, что электорат остановит свое внимание на тех, кому должность действительно подходит по рангу и опыту. Поэтому в качестве диктатора я всегда был уверен, что со мной плечом к плечу трудятся люди, с которыми я на самом деле хочу работать и которым их должность подходит во всех отношениях, в том числе и в этических. С такими, как мой дорогой отсутствующий великий понтифик Квинт Цецилий Метелл Пий. Он продолжает оставаться достойным моего покровительства, ибо он уже на пути в Дальнюю Испанию, чтобы сразиться с этим изгоем-преступником Квинтом Серторием.
— Он немного разбрасывается, — определил Катул.
— Потому что ему нечего сказать, — пояснил Гортензий.
— Кроме того, что он уйдет в квинктилии.
— И я действительно начинаю этому верить.
К сожалению, первый день нового года, начавшийся так благоприятно, закончился плохими новостями из Александрии, доставленными с большим опозданием.
В начале прошлого года наконец-то настало время для Птолемея Александра-младшего. Это был второй год правления Суллы. Сообщение пришло из Александрии. Царь Птолемей Сотер умер, и его дочь, царица Береника, теперь правит одна. Хотя по египетским законам трон переходил к ней, она не могла занимать его без царя. Посольство из Александрии робко спросило, не может ли Сулла дать Египту нового царя в лице Птолемея Александра-младшего?
— А что будет, если я откажу? — полюбопытствовал Сулла.
— Тогда царь Митридат и царь Тигран завоюют Египет, — ответил глава делегации. — Трон должен занимать кто-нибудь из династии Птолемеев. Если Птолемей Александр не сделается царем, тогда мы вынуждены будем послать к Митридату и Тиграну за старшим из двух незаконнорожденных царевичей, Птолемеем Филадельфом, которого прозвали Авлетом (Флейтистом) из-за его писклявого голоса.
— Я правильно понял: ублюдок может не просто присвоить себе титул царя, но и стать законным правителем? — уточнил Сулла.
— Если бы он был сыном простой женщины — конечно, нет. Но Авлет и его младший брат — сыновья Птолемея Сотера и принцессы Арсинои, царской наложницы, которая была старшей законной дочерью царя Набатеи. Уже давно существует обычай у всех малых династий Аравии и Палестины присылать своих старших дочерей фараону Египта в качестве наложниц, ибо это более достойная и уважаемая судьба, нежели брак с представителями других малых династий. К тому же это безопаснее для их отцов, которые все нуждаются в сотрудничестве с Египтом, чтобы сохранить торговые пути до Аравийского полуострова и через пустыни.
— Значит, Александрия и Египет примут одного из незаконнорожденных Птолемеев, потому что его мать была царской крови?
— В том случае, если мы не сможем получить Птолемея Александра, это неизбежно, Луций Корнелий.
— А эти царевичи — марионетки Митридата и Тиграна, — задумчиво промолвил Сулла.
— Поскольку их жены — дочери Митридата, это тоже неизбежно. Тигран теперь слишком близок к египетской границе. Мы не можем настаивать на том, чтобы царевичи развелись с женами. От имени Митридата Тигран вторгнется к нам. И Египет падет. Мы недостаточно сильны в военном отношении, чтобы выиграть войну такого масштаба. Кроме того, в жилах их жен течет достаточно крови Птолемеев, чтобы сидеть на троне. В случае, — вкрадчиво добавил глава делегации, — если дочь Птолемея Сотера и его наложницы, дочери царя Идумеи, умрет в раннем возрасте и Авлет не получит жену с половиной крови Птолемеев.
Сулла вдруг принял деловой вид.
— Предоставьте это мне, я помогу уладить этот вопрос. Мы не можем разрешить Армении и Понту контролировать Египет!
Сам-то он давно уже все решил, поэтому, не откладывая, отправился на виллу на Пинции, чтобы поговорить с Птолемеем Александром.
— Твой день настал, — объявил диктатор своему заложнику, уже немолодому человеку: ему исполнилось тридцать пять.
— Сотер умер?
— Умер и похоронен. Царица Береника правит одна.
— Я должен ехать! — пронзительно крикнул возбужденный Птолемей Александр. — Я должен ехать! Нельзя терять время!
— Ты поедешь тогда, когда я разрешу тебе, и ни секундой раньше, — резко прервал его Сулла. — Сядь и послушай меня.
Его величество плюхнулся на сиденье, как проткнутый гриб-дождевик. Он странно красил глаза, проводя сурьмой две прямые линии по краям верхнего и нижнего век и доводя эти линии до висков. Так в древние времена выглядело египетское Око, уаджет. Столь же густо были намазаны черным широкие брови, а кожа между бровями и верхним веком была, напротив, выбелена. Поэтому Сулла никак не мог разглядеть, какие глаза у Птолемея Сотера на самом деле. Общее впечатление мрачное — вероятно, так и было задумано.
— Ты не можешь разговаривать с царем как с человеком, стоящим ниже тебя по положению, — высокомерно сказал его величество.
— Нет такого царя во всем мире, который не был бы ниже меня по положению, — презрительно ответил Сулла. — Я правлю Римом! Это делает меня самым могущественным человеком между реками Океан и Инд. Поэтому ты выслушаешь меня, царь, и не посмеешь прерывать! Можешь поехать в Александрию и занять трон. Но только на определенных условиях. Это понятно?
— Каких условиях?
— Ты напишешь завещание и поместишь его у весталок здесь, в Риме. Это должно быть короткое завещание. В том случае, если ты умрешь без законного наследника, ты завещаешь Египет Риму.
Птолемей Александр ахнул:
— Я не могу этого сделать!
— Ты сможешь сделать все, что я тебе прикажу, — если хочешь править в Александрии. Это моя цена. Если ты умрешь без законного наследника, Египет должен принадлежать Риму.
Беспокойные глаза, заключенные в ритуальную рамку, забегали. Густо размалеванный кармином рот с толстыми, капризными губами подергивался. Это напомнило Сулле Филиппа.
— Хорошо, я согласен. — Птолемей пожал плечами. — Я не разделяю старинной религии Египта, и все, что случится после моей смерти, не имеет для меня большого значения.
