— Желаю удачи, — сказал Шелдон, глядя вождю вслед.
— Что все это значит? — поинтересовался Сальный.
— Пойдем отсюда, — сказал Шелдон. — У меня срочная работа.
Харт чуть не пробил головой потолок, когда узнал, что за работу задумал координатор.
— Вы не смеете допрашивать экипаж! — завопил он. — Я этого не потерплю! Они не сделали ничего плохого!
— Капитан Харт, — жестко сказал Шелдон, — вы соберете людей и установите очередность, и я буду беседовать с ними поодиночке. Допроса не будет. Просто я хочу с ними поговорить.
— Мистер координатор, — не унимался Харт, — на этом корабле я разговариваю с вами от имени всего экипажа!
— Мы с вами, капитан Харт, наговорились вчера вечером. И даже чересчур.
Несколько часов подряд Шелдон провел у себя в каюте, а члены команды входили по одному и отвечали на его вопросы. Вопросы были однотипными:
— Что гугли выясняли у вас?
— Что вы им отвечали?
— Как, по-вашему, они поняли ответ?
Шелдон сделал кучу заметок и наконец-то покончил с опросом. Затем он запер дверь, достал из стола заветную бутылку и позволил себе щедрый глоток. А потом, спрятав бутылку на место, уселся поудобнее и стал просматривать заметки, ничего не пропуская.
Пискнул коммуникатор.
— Разведчики вернулись из повторного рейса,
— послышался голос Харта, — и каждая деревушка вытащила такой же куб и установила перед молельней. Все жители сидят кружком вокруг куба и, похоже, играют в какую-то игру. Время от времени кто-нибудь встает и делает ход на одной из плоскостей, потом возвращается в круг и опять сидит как ни в чем не бывало…
— Что-нибудь еще?
— Ничего. Но вы же хотели проверить именно это, не так ли?
— Да, — проговорил Шелдон задумчиво. — Пожалуй, именно это.
— Скажите хотя бы, с кем они играют?
— Деревня с деревней. Каждая со всеми другими.
— Что?! Все тридцать семь деревень? Объясните мне, черт возьми: как могут тридцать семь деревень играть одну и ту же партию?
— Объяснить не могу, — ответил Шелдон. Хотя у него возникло ужасное подозрение, что объяснение есть. По меньшей мере, есть определенная догадка.
Когда стало очевидным, что регресс был спланирован заранее в планетарном масштабе, он, помнится, задался недоуменным вопросом о системе связи, без которой все тридцать семь деревень никак не могли бы впасть в дикость одновременно. Он еще сказал себе, что это требовало бы системы связи намного лучшей, чем следует ожидать от культуры класса 10. И вот, пожалуйста, вновь то же самое, и задачка еще труднее — те же тридцать семь деревень вовлечены в диковинную круговую игру на доске головоломной сложности.
Это подразумевает единственно возможный ответ. Ответ совершенно неправдоподобный, но другого не дано, — телепатия. Но разве можно вообразить себе телепатию как достояние 10-го культурного класса, не говоря уже о классе 14!
Он возобновил прерванную работу. Достал большой лист бумаги, прикнопил его к столу и принялся перебирать заметки заново, не пропуская ни одной и составляя на их основе определенную схему. Покончив с этим, откинулся на спинку кресла и окинул схему взглядом, потом вызвал Харта. Минут через десять капитан, одолев лесенку, постучал в дверь.
— Додумались до чего-нибудь?
— Полагаю, что да, — ответил Шелдон. И показал на схему, пришпиленную к столу: — Вот, полюбуйтесь.
Харт непонимающе уставился на схему.
— Не вижу ничего особенного.
— Вчера вечером, — начал Шелдон, — мы побывали в деревне у гуглей, и за то недолгое время, что провели там, дали туземцам полное представление о культуре класса 10. Но что меня гнетет по-настоящему — мы кое в чем вышли за рамки 10-го класса. Я еще не закончил анализ, но это больше похоже не на класс 10, а на 9-М.
— Что? Что мы сделали?
— Они выкачали из нас информацию. Каждого из наших спрашивали о каких-то аспектах культуры, и не было ни единого случая, чтобы вопросы дублировали друг друга. Словно гугли распределили между собой вопросы заранее.
— Ну и что из того?
— А то, — ответил Шелдон, — что мы вмешались непрошенно в одну из самых хитроумных социальных структур Галактики. Остается лишь надеяться на Господа Бога…
— Но они никогда ничем не выделялись! Они просто-напросто…
— Ну-ка, подумайте хорошенько, — перебил Шелдон, — и попробуйте сообразить, какая черта в культуре гуглей поражает больше всего. Мы торгуем с ними уже целых пять веков. Какой факт за эти пять веков выявился неопровержимо и торчит, как бельмо на глазу?
— Они тупицы, — провозгласил Харт.
— Судя по тому, что случилось, совсем наоборот.
— Они ничего не добились, — не сдавался Харт.
— И, насколько могу судить, ничего не желают добиваться.
— Это часть общей картины, — уточнил Шелдон. — Их культура статична. Но главное — за все пять веков, что мы знаем гуглей, между ними не бывало разногласий. Они ни разу не воевали! Чего при всем желании нельзя сказать ни про одну другую планету.
— Они слишком тупы для того, чтобы воевать, — высокомерно заявил Харт.
— Они слишком умны для того, чтобы воевать! — ответил Шелдон. — Да будет вам известно, капитан Харт, что гугли добились того, чего не добивалась ни одна другая раса, ни одна цивилизация во всей галактической истории. Они открыли способ одолеть войну, оставить ее раз и навсегда вне закона!
Так ведется тысячи тысяч лет. Среди звезд, на планетах, обращающихся вокруг своих солнц, одна за другой возникают и расцветают империи. Но рано или поздно все они угасают, сиротливо и поверженно, а на смену им приходят другие цивилизации и тоже в свой черед рассыпаются в прах. И те, что существуют по сей день, тоже неизбежно, дайте только срок, потерпят крушение. Цикл, древний как мир, сказал себе Шелдон: от силы к самонадеянности, от самонадеянности к безрассудству — извечная болезнь развития культур.
И не было дня с начала времен, когда бы где-нибудь в Галактике не полыхала война — не в одном созвездии, так в другом. Войны порождаются экономическими трудностями, хотя бывают и иные причины: неуемное честолюбие отдельных личностей и отдельных народов, странная тяга к гибели — психологический недуг, одолевающий порой целые цивилизации, национализм, высокомерная идеология расизма или религиозные догматы, если они оперируют понятиями крови и смерти вместо понятий любви и жизни.
А если постигнуть причины войн, классифицировать их? — подумал Шелдон. Наверное, можно найти какие-то общие закономерности, выявить факторы, ведущие к войне, и факторы, предопределяющие победу, коль скоро война разразилась.
Но предположим, что мы глубоко изучили проблему войны, изучили вызывающие ее причины и пути к победе. Предположим, что мы выявили все относящиеся к проблеме факторы в их взаимосвязи и, более того, разобрались, какой вес имеет каждая группа факторов в сопоставлении с другими группами. Какова, например, роль присущей тому или иному народу изобретательности и его технологических достижений, как соотносятся здесь храбрость и логическое мышление, высота развития культуры и потребность сохранить и защитить эту культуру, как возникает ненависть к другим или, вернее, способность к ненависти, — короче, как именно переплетаются факторы большие и малые, явные и скрытые, все слагаемые подготовки
