От очередного порыва ветра угрожающе затрещали хлипкие ставни, зашелестела промасленная бумага, заменяющая оконные стекла. Девочка не на шутку испугалась, мать же по-прежнему безмятежно посапывала. Штормы здесь не редкость, и давно уже не нарушают сон женщины. Памятуя о вспыльчивом нраве матери, девочка не решалась потревожить ее по пустяку.
Вспыхнула молния, и почти одновременно прогрохотал громовой раскат; стены вновь прогнулись и заскрипели. Девочка, поежившись под колючим шерстяным одеялом, подумала: не этой ли ночью они с матерью отправятся навестить отца.
Но хижина выдержала, не рухнула, шторм мало-помалу унялся, дождь прекратился, и комната погрузилась в темноту и тишину.
Девочка потрясла мать за плечо.
— Что? — спросонья спросила та. — В чем дело?
— Шторм кончился, ма. Женщина поднялась.
— Одевайся, — велела она, на ощупь разыскивая в темноте одежду.
До рассвета оставалось еще не меньше часа, но на берег надо было успеть как можно быстрее. Штормы нередко разбивают заплывшие далеко в море рыбачьи лодки, а порой даже торговые суда. Если выйти на берег сразу же после шторма, то можно подобрать много полезных вещей. Однажды они даже нашли нож с зазубренным металлическим лезвием и, продав его, досыта наедались добрые две недели. Девочка давно уяснила, что дожидающимся рассвета лентяям не достается ровным счетом ничего.
Дочь и мать обулись, женщина взяла длинный шест с деревянным крюком на конце, перекинула через плечо пустой холщовый мешок и сказала:
— Пойдем.
На берегу было темно и холодно, с запада дул сырой пронзительный ветер, вдоль кромки воды бродили уже трое или четверо старателей, их следы быстро наполнялись водой. Они останавливались, нагибались, разгребали руками песок. Один из них держал в руке фонарь. Девочка с грустью вспомнила отменный фонарь, который они продали вскоре после смерти отца, и теперь утратившая остроту зрения мать часто проходила мимо полезных вещей.
Как всегда, они разделились: дочь пошла вдоль берега на север, мать — на юг.
— Поворачивай, как только рассветет, — крикнула мать вдогонку. — Помни, что в доме невпроворот работы.
Девочка на ходу слабо кивнула и, опустив глаза, побрела вдоль кромки воды. Она радовалась находкам. Если доводилось вернуться домой с кусочком металла или длинным, загнутым, желтым зубом ужасной сциллы, то мать улыбалась и называла ее хорошей девочкой. Но такие находки случались редко, и мать чаще хмурилась, бранила дочь, упрекала в том, что та либо спит на ходу, либо задает дурацкие вопросы.
Сегодня, как назло, не везло. Сумрачный рассвет уже погасил самые тусклые звезды, а в карманах девочки болтались лишь два кусочка молочного океанического стекла да липучка. Липучка была большой, с ладошку, шершавая раковина сулила нежное темное мясо. Но разве наешься одним моллюском вдвоем?
Девочка, как ей и велела мать, решила уже повернуть назад, как вдруг небо к северу от нее озарила серебристая вспышка. Будто зажглась новая звезда.
Девочка подняла глаза, вгляделась в небо над океаном. Через секунду вспышка повторилась чуть левее. Девочка сразу поняла, что это отливают серебром крылья летателя, отражая первые лучи невидимого пока с земли солнца.
Ей нравилось набредать за полетом птиц — крошечных юрких буревестников, стремительных козодоев и высматривающих с высоты падаль стервятников. Но серебрянокрылые летатели были гораздо лучше птиц!
До рассвета оставалось совсем немного, и девочка побежала. Если она поспешит, если будет бежать всю дорогу туда и обратно, то, быть может, вернется домой, прежде чем ее хватится мать. Девочка, ловя раскрытым ртом воздух, мчалась мимо только что вышедших на берег лежебок, и липучка в кармане больно била ее в бок.
Небо на востоке уже занялось ярким оранжевым светом, когда она наконец добралась до посадочной площадки летателей — песчаного пляжа под высокой скалой, откуда те взмывали в воздух. Девочка любила, взобравшись на эту скалу, оставаться наедине с небом и ощущать трепет ветра в волосах. Но сегодня не было времени взбираться на скалу.
Девочка застыла у края посадочной площадки.
Летатель, пролетев футах в тридцати над ее головой, опустил левое крыло, приподнял правое и, сделав над океаном грациозный круг, пошел на посадку. Едва его ноги коснулись песка, как помогавшие летателям юноши и старухи схватили его за крылья, остановили. Затем что-то сделали, и крылья свернулись. Летатель отстегнул крылья, и двое юношей принялись медленно и аккуратно складывать их.
Девочка любовалась полетами многих летателей, некоторых даже узнавала, но часто видела только троих-жителей этого острова. Ей представлялось, что живут летатели на вершинах скал, в домах из бесценного серебристого металла, формой напоминающих птичьи гнезда. Один из хорошо знакомых ей летателей — суровая седовласая женщина с неизменно недружелюбным выражением лица- нравилась ей гораздо меньше, чем второй — темноволосый парнишка с громким певучим голосом; но любимцем был только что приземлившийся летатель — высокий, поджарый и широкоплечий, как ее отец, всегда чисто выбритый, темноглазый, кудрявый. Этот неизменно улыбающийся летатель парил над островом куда чаще других…
— Это ты?!
Девочка испуганно подняла глаза и увидела перед собой улыбающегося летателя.
— Не бойся, — сказал он. — Я не кусаюсь. Девочка отступила на шаг. Она часто наблюдала за летателями, но всегда издалека, и не было еще случая, чтобы кто-нибудь из них заговаривал с ней.
— Кто это? — спросил летатель у помощника. Юноша пожал плечами.
— Собирательница липучек. Какее звать, не знаю. Она часто околачивается поблизости. Прогнать ее?
— Нет, нет! — Летатель вновь улыбнулся девочке. — Почему ты, прекрасное дитя, напугана? Ведь я же не против, чтобы ты приходила сюда.
— Мама велела мне не беспокоить летателей. Мужчина рассмеялся.
— Ты вовсе не беспокоишь меня. Может, даже, ты через год-другой станешь, как мои друзья, помощницей летателей.
— Помогать летателям я не хочу.
— Чего же ты хочешь, прекрасное дитя? — спросил летатель, не переставая улыбаться. — Неужели летать самой?
Девочка, потупив взор, едва заметно кивнула. Летатель подошел к девочке, взял ее руку в свою и сказал:
— Если ты собираешься летать, то практика не помешает. Хочешь прямо сейчас подняться в небо?
— Да.
— Пока ты слишком мала для крыльев. — Летатель обхватил ее руками и усадил себе на плечи так, что ее ноги спустились на его грудь. Она вцепилась руками ему в волосы. — Нет, нет, — сказал он. — Летатели не держатся руками. В воздухе их удерживают только их руки-крылья.
Она, отпустив его волосы, подняла руки на высоту плеч.
— Правильно?
— Да. Но помни, даже когда твои руки устанут, не опускай их. У летателей — крепкие мышцы, и они никогда не устают.
