водосточную трубу, с нее — на карниз, а дальше
— на пожарную лестницу. Уже через несколько минут я оказался на противоположной стороне крыши. После этого спустился по водосточной трубе туда, где стоял, когда разговаривал с Полом Байлером. Сделал несколько шагов вперед и заглянул в окно спальни. Слишком темно для абсолютной уверенности. Впрочем, огонек сигареты появился в другом окне.
Я положил руки на раму, нажал, а затем потянул наверх. Окно беззвучно открылось — награда за заботу о ближнем. Из-за того, что я любил по ночам погулять по крышам, я обильно смазывал петли, чтобы не беспокоить соседа.
Оставив ботинки на подоконнике, я вошел и застыл на месте, готовясь броситься наутек в любой момент.
Подождал минуту, едва дыша широко открытым ртом. Так получается тише. Еще одна минута…
Заскрипело мое жесткое мягкое кресло, оно всегда так делает, когда тот, кто в нем сидит, меняет позу.
Значит, в передней комнате, справа от стола и рядом с окном, кто-то сидит.
— В этой штуке еще остался кофе? — негромко прозвучал грубый голос.
— Думаю, да, — послышался ответ.
— Ну так налей.
Открыли термос. Журчание. Скрип и легкий стук. Кто-то шепотом сказал «спасибо». Еще один тип сидел возле самого стола.
Глоток. Вздох. Чиркнули спичкой. Снова тишина. А потом:
— Вот было бы смешно, если бы его шлепнули.
Кто-то фыркнул.
— Угу. Только это не для него.
— А ты-то откуда знаешь?
— Да от него просто несет везением. И, вообще, он какой-то странный.
Тот, что сидел в кресле, поднялся на ноги и подошел к окну. Вскоре он тяжело вздохнул.
— О Господи! Сколько еще ждать?
— Если мы его дождемся, игра будет стоить свеч.
— Не спорю. Но, чем быстрее он попадет в наши руки, тем лучше.
— Конечно. Пью за это.
— Эй, послушай! Что это ты там нашел?
— Немного бренди.
— Сам пьет бренди, а я должен пить эту коричневую бурду?
— Ты же просил кофе. Кроме того, я нашел бренди совсем недавно.
— Наливай!
Я услышал, как из бутылки, которую берег на Рождество, вынули пробку. Послышался легкий звон и звук шагов.
Мои гости снова уселись на свои места и затихли. Я простоял не шевелясь примерно четверть часа, но они по-прежнему молчали.
Потом я тихонько подобрался к своему тайнику, нашел деньги, которые по-прежнему лежали в башмаке, достал их, положил в карман и вернулся на подоконник.
Так же осторожно закрыл раму, перебрался на крышу, прошел под самым носом черного кота, который выгнул спину и плюнул мне вслед, — похоже, он оказался суеверным (впрочем, каждый имеет право на заблуждения) — и поспешил прочь.
Внимательно оглядев дом, в котором жил Хал, и предполагая увидеть возле него парочку подозрительных личностей, я не заметил никого, кроме собственной персоны, поэтому решил позвонить своему бывшему соседу из телефона-автомата, стоявшего на углу.
— Да?
— Хал?
— Угу. Это кто?
— Твой старый дружок, тот, что любит повсюду лазать.
— Эй, приятель! Куда это ты вляпался?
— Если бы я сам знал, мне было бы несколько легче. А тебе что-нибудь известно?
— Ничего существенного. Но есть кое-какие детали, которые…
— Послушай, я могу к тебе зайти?
— Конечно.
— Я имею в виду, сейчас.
— Давай поднимайся.
— А ты в порядке?
— По правде говоря, нет. Мы с Мэри малость разошлись во мнениях, и она решила провести конец недели у матери. Я наполовину набрался, из чего следует, что наполовину я трезв. Жду.
Я обошел угол, позвонил в звонок, и дверь в парадную открылась. Через несколько мгновений я уже стучал в дверь Хала.
— Вот это точность, — заявил он, слегка раскачиваясь и отступая в сторону. — Входи. Что будешь пить?
— Вообще-то я не собирался… А впрочем, какого черта! Что у тебя есть?
— Капля содовой в море виски.
— Мне лучше сделай наоборот, — попросил я, погружаясь в большое, мягкое кресло-качалку.
Очень скоро вернулся Хал и протянул мне высокий бокал, из которого я как следует отхлебнул. После этого он попробовал то, что налил себе, и только потом спросил:
— Послушай, может быть, на днях ты совершил какой-нибудь особенно чудовищный поступок?
Я покачал головой.
— До тебя дошли какие-то слухи?
— Ничего конкретного. Лишь намеки и предположения. В последнее время тобой многие интересуются, но никто толком ничего не говорит и не объясняет.
— Интересуются? Кто именно?
— Ну, например, твой куратор, Денис Вексрот…
— Чего он хотел?
— Получить информацию о твоем проекте в Австралии.
— А что конкретно он спрашивал?
— Где ты находишься. Он хотел знать, в каком месте ты собираешься производить раскопки.
— Что ты ему сказал?
— Что мне ничего не известно — это было почти правдой. С ним мы разговаривали по телефону. А потом он зашел проведать меня вместе с каким-то типом — мистером Надлером, который сунул мне под нос документ, где говорилось, что он работает на правительство. Он ужасно беспокоился по поводу того, что ты будто бы можешь забрать там какие-то культурные ценности, и тогда возникнет международный скандал. Я продолжал утверждать, что ничего не знаю о твоих планах.
— Отлично. Когда они приходили?
— Ну, тебя ведь не было всю неделю. Потом я получил твою открытку из Токио.
— Понятно. Значит, на этом дело и кончилось.
— Нет, черт возьми. Только началось.
Я сделал еще один большой глоток.
— Надлер вернулся на следующий день и поинтересовался, не вспомнил ли я еще чего-нибудь. Я разозлился и выпроводил его. На следующее утро Надлер пришел снова и стал уговаривать меня, утверждая, что для твоей же пользы я должен сказать ему все, что мне известно. К тому моменту, как они пронюхали о твоем посещении здания оперного театра в Сиднее, ты уже скрылся в пустыне. Кстати, что там у тебя произошло?
— Потом, потом. Продолжай, или это конец твоей истории?
— Нет. О тебе пытались узнать и другие. Какие-то люди звонили и утверждали, что им совершенно
