небрежная реплика дурачка клерка могла привести к месяцу мучительных страданий?
Джил женился на Барбаре, втором странном гении; она рисовала, занималась лепкой, писала стихи и наотрез отказывалась удаляться от своего дома более чем на пять миль.
— Что тебе известно, Вэл? — неожиданно спросил Джил, после того как официантка принесла нам пиво. — Как ты думаешь, что здесь происходит?
— А в чем дело?
— Банда каких-то парней болтается вокруг нашего дома, — сказал он. — Их почему-то очень интересует Гарри.
Гарри — двухлетний сын Джила и Барбары. Он был их единственным ребенком и таковым и останется по двум весьма убедительным причинам. Барбара больше не могла иметь детей. Да и Джил, как он мне однажды признался одним пьяным вечером, — тоже.
— Могу я одолжить у тебя Дину? — спросил он.
— Она бы составила компанию Барбаре. Жена нервничает, когда я на работе.
— От Дины будет немного проку.
Джил раздраженно пожал плечами. Он всегда начинал проявлять нетерпение, когда кто-то не мог сразу понять его.
— Я не думаю, что эти ребята хотят чего-нибудь плохого. Может быть, они вообще больше не появятся. Просто Барбара целый день находится одна в доме… Я подумал о Дине, потому что она тоже, в основном, сидит дома.
— Хорошо, — согласился я. — Постараюсь уговорить Дину.
Как ни странно. Дина прекрасно ладила с Джилом и Барбарой. Грустные гении не любят конкуренции и не переносят критики, а Дина была не способна ни на то, ни на другое.
— В этих ребятах есть что-то странное, — продолжал тему Джил. — Они пришли в банк поменять деньги. Серебряные монеты на банкноты. Никто, кроме меня, не заметил одной очень необычной вещи. Почему-то я никому не сказал об этом.
Джил порылся в карманах и достал две полкроны, два флорина и два шиллинга. Он больше ничего не сказал, поэтому я стал сам рассматривать их. Полкроны были новенькими, флорины старыми и потускневшими.
Присмотревшись более внимательно, я заметил на одной из полкрон почти невидимую царапину, на второй была точно такая же. Флорины тоже выглядели абсолютно одинаковыми.
— И таких монет было много?
— Да.
— Хочешь что-нибудь добавить? — спросил я.
— Пока нет. Ну?
Он хотел, чтобы я попытался сделать тот же вывод.
— Я знаю, почему ты никому не сказал об этом, — заявил я.
— Неужели?
— Это, конечно, фальшивые монеты. Но качество работы таково, что это будет очень трудно доказать, особенно теперь, когда они смешались с подлинными. А банкноты нельзя просто продублировать — их сразу выдадут номера.
Джил со сдержанным одобрением кивнул.
— Так почему же я об этом не сказал сразу?
— Потому что тебе пришлось бы отвечать. Могли возникнуть неприятности. А так неприятностей наверняка не будет.
— Умно, — проворчал он. — А теперь расскажи, зачем они это сделали.
— Им были нужны деньги — вот они их и сделали, — ответил я.
Джил фыркнул, но не стал развивать тему. Вместо этого он потребовал:
— А теперь расскажи, что известно тебе? Я рассказал. А закончил свое сообщение описанием последней встречи с Мирандой. Его глаза засверкали.
— Абсолютная провокация, — заявил он. — Ты никогда не замечал, что никто не обращает внимания на старшеклассниц, кроме разве что сластолюбивых старичков, когда девчонки ходят в своих маленьких белых шортиках? Но стоит им надеть юбки и проехать на велосипеде в ветреную погоду… Хорошенькая девушка надевает бикини, и все мужчины на пляже начинают глазеть на нее. А потом она надевает сверху свободный халатик, и они всякий раз поворачиваются к ней, когда халатик распахивается.
А ведь тихоня Джил попал в точку. Искушенные исполнительницы стриптиза не просто снимают одежду. Они дразнят. А что может быть более дразнящим, чем платье из люксона? Что может быть более обольстительным?
— Откуда же они взялись? — пробормотал я. — Из космоса?
Джил никак не отреагировал на мои слова. Однако это говорило о том, что подобная идея для него не нова. Хотя он и слыл одним из самых закоренелых скептиков в Шатли.
Когда я направлялся в контору, ко мне подошла Миранда и спросила:
— Не хотите угостить меня обедом?
Вопрос был риторический.
Я отвел ее в «Красный Лев»: там были кабинки, где можно спокойно поговорить.
На сей раз она красовалась в серебристо-сером платье, которое никуда не исчезало.
Когда мы уселись, я сказал:
— Я ждал.
— Ждал… чего?
— Приглашения.
Она слабо улыбнулась и уточнила:
— Это не приглашение. Хотя вы интересуете меня. Может быть, мне любопытно узнать, какой вы человек. А что хотите узнать вы?
— Откуда пришли вы и ваши друзья?
— Отсюда, — сказала она, в точности повторив ответ Грега. — Если вы настаиваете, я могу назвать вам одну из причин, по которым я захотела пообедать с вами.
— Так почему?
— Я хочу, чтобы вы познакомили меня с Джотой.
— А что вам известно о Джоте? — спросил я. Она только улыбнулась и пожала плечами.
— Грег называет его Кларенсом Муллинером, — небрежно бросил я. Она даже привстала.
— Грег? Когда вы успели поговорить с Грегом?
— Сегодня утром. Он заходил ко мне в контору. Миранда явно рассердилась, а может быть, даже чего-то испугалась. Это был отличный шанс, и я надеялся, что мне удастся использовать его. Только сейчас мне пришла в голову мысль, что я могу попробовать столкнуть лбами великана номер один и Белоснежку. А в такой ситуации, чем меньше буду говорить я и чем больше Миранда, тем лучше.
— Что ему было нужно? — резко спросила она.
— Развлечься, так я полагаю. Он хотел застраховаться от катастрофы в Шатли в ближайшие двадцать четыре часа.
— Вандал! — выдохнула она.
— Вандал? — это становилось интересным. Мне не приходило в голову, что Грег сначала собирается застраховаться от катастрофы, а потом ее учинить.
— Вы все равно не поймете.
— Где уж… Я вообще мало что понимаю.
— Извините. Я не хотела вас обидеть. — Она неожиданно улыбнулась. — В любом случае, это не имеет значения. Грег дурак, самовлюбленный, безответственный и даже опасный дурак… но это не имеет значения.
Я решил пошутить:
— Почему же нет? Потому что мы не имеем значения? Потому что мы живем в другой стране? В другом мире? В другом измерении? В другом времени?
Тут, как всегда не вовремя, вошла официантка и принесла суп (это был, конечно, виндзорский
