— Если смогу, — сказал я, вынул стодолларовую бумажку и сунул ему в руку. — Спасибо за рекомендацию.
Мы были в комнате одни, так что он спокойно развернул бумажку и взглянул на нее.
— Не отличишь от настоящей, — заверил я его. — Сам видел, как ее печатали.
— Ну, спасибо, успокоил, — сказал он. — Нет, я-то подумал о другом. Мне вообще не надо бы ее у тебя брать. Хочешь знать, почему? Потому что дело не в том, чтобы дать тебе заработать доллар-другой и заодно помочь человеку. Я рад, что ты с ним договорился. И буду просто счастлив, если узнаю, что ты для него что-то сделал.
— Ты думаешь, это Термен прикончил свою жену?
— Думаю? Да я это точно знаю.
— Откуда?
Он подумал.
— Не знаю. Инстинкт полицейского. Это тебя устраивает?
— Вполне. С одной стороны, твой инстинкт полицейского, с другой — женская интуиция Лаймена. Пожалуй, Термену повезло, что он еще гуляет на свободе.
— Ты когда-нибудь видел этого типа, Мэтт?
— Нет.
— Интересно будет знать, что ты о нем подумаешь, — может, то же самое, что и я? Скользкий тип, клянусь Богом. Это дело досталось мне — я первый приехал туда сразу после патруля, который явился по вызову. Я видел его, когда он еще не пришел в себя от шока, когда у него кровь еще текла из раны на голове, а на лице, где он сдирал пластырь, были красные пятна и ссадины. И потом недели две я постоянно с ним виделся, не знаю сколько раз. Мэтт, у меня ни разу не было такого чувства, что он говорит правду. Я никак не мог поверить, что он горюет о ее смерти.
— Это еще не значит, что он ее убил.
— В том-то все и дело. Мне приходилось видеть убийц, которые от души жалели, что их жертв уже нет в живых, — думаю, что и наоборот тоже случается. И я не пытаюсь изображать из себя ходячий детектор лжи. Конечно, я не всегда могу распознать, когда человек врет. Но с ним это раз плюнуть. Стоит ему раскрыть рот — и можешь быть уверен, что он втирает тебе очки.
— Он сделал это в одиночку?
Джо мотнул головой:
— Не могу себе представить, как он мог это сделать. Женщину употребили спереди и сзади, и по всем признакам — с применением силы. Сперма, обнаруженная во влагалище, определенно не принадлежит мужу. Другая группа крови.
— А сзади?
— Там спермы не оставили. Может, тот, кто работал сзади, наслушался о пользе презервативов.
— Вполне современное изнасилование, — заметил я.
— Ну, ты же знаешь, что пишут в листовках, которые распространяет Департамент здравоохранения, — сексуальное воспитание населения и все такое. Во всяком случае, на первый взгляд это были двое грабителей, как он и говорил.
— А есть еще какие-нибудь вещественные доказательства, кроме спермы?
— Лобковые волосы. Похоже, двух видов — одни определенно не мужа, другие — возможно, его. Штука в том, что по лобковым волосам мало что можно узнать. Известно только, что и те и другие принадлежали лицам мужского пола белой расы, — пожалуй, больше ничего. К тому же если даже выяснится, что какие- нибудь из них действительно принадлежали Термену, то и это ничего не доказывает. Он же, черт возьми, был ее муж — ничего удивительного, если женщина день-другой носит в собственных зарослях мужний волосок.
Я задумался, потом сказал:
— Для того чтобы Термен мог проделать такое в одиночку…
— Это исключено.
— Ничуть не исключено. Все, что ему для этого было нужно, — чья-то сперма и клочок волос.
— Откуда он мог их раздобыть? Отсосать у какого-нибудь матроса и сплюнуть в презерватив?
У меня в памяти на мгновение всплыли слова Лай-мена Уорринера о Термене, забившемся в шкаф.
— А хоть бы и так, — сказал я. — Я просто перебираю все варианты — что хоть мало-мальски возможно, а чего не могло быть никак. Допустим, он так или иначе раздобыл чужую сперму и волосы. Потом отправился с женой в гости, вернулся домой…
— Поднялся на четвертый этаж и попросил ее подождать минутку, пока он не взломает дверь в квартиру Готшальков. «Смотри-ка, золотце, я научился открывать дверь без ключа».
— Дверь была взломана?
— Ломиком.
— Это могли сделать после.
— После чего?
— После того, как он ее убил, и до того, как вызвал полицию. Скажем, у него был ключ от квартиры Готшальков.
— Они говорят, что не было.
— Они могли не знать, что у него есть ключ.
— У них на двери два замка.
— У него могли быть два ключа. «Погоди-ка, золотце, я обещал Рою и Ирме поливать их цветы».
— Их зовут не так. Альфред Готшальк — это адвокат. А как зовут его жену, не помню.
— «Я обещал Альфреду и как-ее-там поливать их цветы».
— В час ночи?
— Какая разница? А может, он сказал, что хочет взять у Готшальков какую-нибудь книжку почитать. Может, они оба были немного под мухой после гостей, и он предложил ей тайком залезть в квартиру Готшальков и потрахаться на их кровати.
— «Вот здорово будет — точь-в-точь как тогда, когда мы еще не поженились».
— Что-то в этом роде. Он заманивает ее туда, убивает, инсценирует изнасилование и подбрасывает вещественные доказательства — сперму и волосы. У нее ничего не нашли под ногтями? Может, она царапалась?
— Нет, но он и не говорил, что она от них отбивалась. К тому же их было двое — один мог держать ей руки, пока другой получал удовольствие.
— Давай-ка еще раз покрутим тот вариант, в котором он все делает в одиночку. Он убивает ее и инсценирует изнасилование. Потом приводит квартиру Готшальков в такой вид, как будто она была ограблена. Вы привезли сюда Готшальков, спросили, что у них пропало?
Он кивнул:
— Приезжал он, Альфред. Сказал, что его жена больна и ей лишний переезд противопоказан. Они держат пару сотен долларов в холодильнике — на непредвиденные расходы, и эти деньги исчезли. Еще пропали какие-то драгоценности — фамильные, запонки и кольца, которые достались ему по наследству и которых он не носит. Ее драгоценности тоже исчезли, но он не смог их описать, потому что не знает, что они взяли с собой во Флориду и что хранится в банковском сейфе. Все самое ценное или в банке, или во Флориде, поэтому он считает, что ущерб невелик, но составить список украденного не может без Рут. Вот как зовут его жену — Рут. Я так и думал, что рано или поздно вспомню.
— А как насчет мехов?
— Никаких мехов у нее не было. Она активистка движения за права животных. Да и зачем ей меха, если она шесть месяцев и один день в году проводит во Флориде?
— Шесть месяцев и один день?
— Это минимум — он дает им право с точки зрения налогового ведомства считаться постоянными жителями Флориды. Во Флориде не берут подоходного налога в пользу штата.
— Я думал, он на пенсии.
— Ну, у него все равно есть какие-то доходы. Ценные бумаги и так далее.
— Значит, мехов нет, — сказал я. — А что-нибудь громоздкое? Музыкальный центр, телевизор?
