что у нас украли детство.
— Сенатор, боюсь, я не совсем понимаю.
— Строители Пуха Чертополоха пережили Погибель и создали новую цивилизацию. Изобрели свои собственные чудеса, отправились в полет на корабле-астероиде. Мы о таком и мечтать не смели. Потом они вернулись, точно соскучившиеся по детям родители, и давай задаривать нас всякими диковинками, даже не спрашивая, хочется нам того или нет. Не позволили наделать собственных ошибок… Короче, встретив добрых самаритян с астероида, мои избиратели растерялись и приняли их за ангелов. Гость с орбитальных объектов и нынче птица редкая; его уважают и боятся. Нас бросили на Земле, будто каких-нибудь олухов из провинции.
— Может, как раз такая встряска и необходима, чтобы разбудить в людях энтузиазм.
— Не поймут, Гарри, — проворчал Канадзава. — Для них это сказки. Мифы. А в политике сказки и мифы до добра не доводят.
На следующее утро Ланье отправился гулять по берегу. Вскоре он заметил Рам Кикуру — высокая и стройная, она шагала навстречу, а над ней кружили чайки.
— Канадзава хочет собрать всех земных сенаторов и телепредов, — проговорила женщина, — которые через меня попытаются заблокировать решение mens publica. Вероятно, придется настаивать на том, что в этом случае законы Возрождения неприменимы.
— Выиграешь? — спросил Ланье.
— Вряд ли. Гекзамон уже не тот, что прежде.
— Кажется, президент отдался воле волн, — сказал Ланье. — А на словах он горячий противник открытия Пути.
— Так и есть, но что он может поделать, если весь Нексус — за? Когда корабль попадает в беду, капитан без рассуждений отправляет за борт все лишнее… Боюсь, у президента не дрогнет рука, если понадобится, оттолкнуть Землю, чтобы спасти остатки Гекзамона.
— Но ведь ярты…
— Один раз мы их отогнали, а ведь тогда тоже не готовились к войне, — перебила Рам Кикура.
— Похоже, ты этим гордишься. Что, переменила взгляды?
Она отрицательно покачала головой.
— Адвокат должен знать настроение противника.
Интересно, подумалось вдруг Ланье, почему Мирского так удивил отказ Нексуса.
— Какие шансы, что большинство проголосует против? — спросил он.
— Никаких, если в референдуме не будет участвовать Земля.
— В таком случае, почему мы здесь торчим? Я думал, от нас кое-что зависит…
Рам Кикура кивнула.
— Зависит. Мы будем путаться у них под ногами и тянуть время. Прилив уже начался, верно?
Насколько мог судить Ланье, был отлив, но он понял, что она имеет в виду.
— А что мы скажем в Орегоне? — спросил он.
— То же, что и здесь.
Они вернулись в дом. Ланье размышлял. Огонек юношеского энтузиазма угас, пришло разочарование, а еще понимание того, что можно было бы заупрямиться и драться до конца, несмотря на всю безнадежность положения. Почему-то эта мысль прибавила ему бодрости и уверенности.
Кроме того, он подозревал, что Мирский (или существа на краю времени) куда могущественнее, чем Гекзамон.
Пока Карен и Рам Кикура что-то выясняли с Канадзавой, Ланье перенес в челнок самые легкие сумки. Когда он вошел в люк, автопилот выдал красный пикт.
— Нельзя ли по-английски? — осведомился Ланье, испытывая необъяснимое раздражение.
— Полет откладывается, — сообщил автопилот. — Мы останемся здесь до прибытия полиции орбитальных объектов.
Ланье широко раскрыл глаза.
— Полиция орбитальных объектов? Не земная?
Автопилот не отозвался. В шаттле померк свет. Белый интерьер окрасился в нейтральную синеву.
— Эй, ты что, вырубился? — спросил Ланье. Ответа не последовало. Сжимая и разжимая кулаки, багровея от гнева, Ланье вглядывался в сумрачный салон челнока. Наконец вышел наружу и едва не столкнулся с Карен.
— Похоже, нас задерживают, — сказал он. Из дома появились Рам Кикура и Канадзава.
— Осложнения? — спросил сенатор.
— Сюда летят орбитальные полицейские.
У Канадзавы окаменело лицо.
— Это очень серьезно. Гарри, откуда ты…
Карен смотрела в сторону моря, над поверхностью которого вдруг возникли три корабля, ослепительно-белые на фоне сероватых утренних облаков. Они заложили вираж и, сбрасывая скорость и высоту, приблизились к дому. Воздушные волны разметали гравий и грязь на подъездной дорожке и дворе сенаторского дома.
— Господин Ланье! — окликнул усиленный динамиком голос. — Вам и вашей супруге надлежит незамедлительно вернуться в Новую Зеландию. Все старотуземцы должны возвратиться в места постоянного проживания.
— По чьему распоряжению и на основании какого закона? — крикнула Рам Кикура.
— На основании дополнений к кодексу Возрождения и по личному распоряжению президента. Будьте любезны пройти на борт вашего шаттла. Мы изменили его полетное задание.
— С вами говорит сенатор Канадзава! Требую встречи с президентом и председательствующим министром!
Ответа не последовало.
— Стойте, где стоите, — посоветовала Рам Кикура. — Мы все останемся тут. Они не посмеют применить насилие.
— Гарри, они имеют в виду всех старотуземцев? — спросила Карен. — Даже тех, кто постоянно живет на орбитальных объектах?
— Не знаю, — сказал Ланье. — Сенатор, от нас будет больше проку на нашей территории. Лишь бы обошлось без домашнего ареста… — Он повернулся к Рам Кикуре. — А ты, наверное, вернешься на Пух Чертополоха?
— Черта с два! Уж чего-чего, а этого я никак не ожидала.
— Им нелегко будет довести дело до конца, — процедила сквозь зубы Карен.
«Сомневаюсь, — подумал Ланье. — Видно, они предпочли грязную игру. И по своим правилам».
— Нельзя же стоять, точно упрямые дети, — проговорил он. — Сенатор, спасибо, что выслушали нас. Если доведется увидеться, я…
— Будьте любезны немедленно пройти на борт, — громыхнул голос.
Ланье взял жену за руку.
— До свидания, — сказал он Канадзаве и Рам Кикуре. — Желаю удачи. Расскажите Корженовскому и Ольми о том, что здесь произошло.
Рам Кикура кивнула.
Они прошли в салон шаттла. Люк медленно закрылся.
ПУТЬ, ПРЕОБРАЖЕННАЯ ГЕЯ
Вокруг сгущалась паутина параллельных зеленых линий — не то клетка, не то упряжь для пузыря. Линии прочерчивались молниеносно, и уследить за ними никак не получалось. Вскоре снизу, от далекой
