Пух Чертополоха был всегда. По крайней мере, в жизни Фаррена Сайлиома.
В душе зашевелилась грусть, ностальгия по былым временам странствий в Пути. Все и тогда было сложным и запутанным, но все-таки постижимым. «Вот уж никогда не думал, — укорил он себя, — что буду тосковать по той жутковатой бесконечности…»
После Разлучения Гекзамон так и не обрел своего дома.
НАЧАЛО ПУТИ
Ольми коснулся зеркального торца щели, — она втягивала в себя пальцы, стоило чуть надавить, и отталкивала, если давить под другим углом. В щели не существовало сил трения. Некогда это грандиозное, беспредельно мощное образование, изменяющее пространство-время, полностью обеспечивало Гекзамон энергией.
Корженовский следил за Ольми из пузыря.
— Можешь пробраться на щелелеты?
— Во всяком случае, на один, — ответил Ольми. — Там еще должен быть мой отпечаток. — Он указал на ближайший к щели корабль — первый в колонне, стоящий в верхнем конце скважины. Обломки корабля, разбитого при нападении яртов, были убраны, его место занял следующий, а в хвост колонны пристроился щелелет из резерва. — Это на нем мы летали по Пути во время Разлучения, с Патрицией Васкьюз и Гарри Ланье. Возили послов с Тимбла и других миров. Высаживали Патрицию открывать Врата в геометрических узлах.
Они спустились по скважине к щелелету.
— Я его не узнал, — произнес Корженовский. — Они все как две капли воды…
Ольми прижал ладонь к кружку на корпусе щелелета. Раскрылась радужная диафрагма люка. Остро пахнуло чистотой, металлом, очищенным воздухом и декором, заждавшимся формирования. Свет из люка отразился в темном металле и камне скважины.
В корабле они разделились: Ольми позволил фиолетовым силовым линиям нести его к пульту управления, а Корженовский двинулся в прозрачный нос по темному и безмолвному цилиндру, испятнанному тут и там бесформенными наростами — прообразами мебели.
«Существует ли опасность неподчинения бортовых систем?» — осведомился ярт.
«Не думаю», — ответил Ольми. В свое время он получил допуск полноправного сенатора Гекзамона и расширил его благодаря связям в Силах Обороны. Насколько он знал, никто этот допуск не отменял. Корабль был обязан подчиниться любому его распоряжению. Силы Обороны не подозревали, что в их ряды затесался бродяга, хотя Ольми уже доводилось играть эту роль. И они, конечно, не ждут, что бродяга угонит по Пути щелелет…
Все пройдет как по маслу. Ведь на их стороне президент, да и бдительный Тапи (он все еще где-то на Пухе Чертополоха) подстрахует, если понадобится.
Ольми запустил руки в ниши на пульте и создал вокруг корабля мощное буксирное поле. В темной скважине на фоне скальной породы и металлического крепежа заиграла зелено-фиолетовая диффузия. В носовой части щелелета Корженовский пиктором дал куполу команду не препятствовать кораблю. Ему нужно было пройти сквозь купол и надеться на щель, — для этого существовал специальный паз, из-за которого корабль в поперечном разрезе напоминал букву U. Затем «буква U» перекрывалась сверху — корабль обжимал сердцевину Пути захватами. По приказу Ольми захваты повернутся под определенным углом, и щель потянет корабль вперед.
— Мой дубль дает сигнал перейти к последнему этапу эвакуации, — сообщил Корженовский. — Через несколько часов пойдет дисбаланс. Чем дальше мы уберемся к этому времени, тем лучше.
Ольми кивнул. Тапи должен будет покинуть Пух Чертополоха вместе со всем личным составом Сил Обороны; вместо них для наблюдения за ходом операции останутся дубли.
— Ну что, господин Инженер, жить еще не устали? — поинтересовался Ольми, пожалуй, не вовремя.
— Трудно сказать, — ответил Корженовский. — Устал от неведения.
Ольми понимающе кивнул.
— За то, чтоб узнать, кто мы. — Он поднял воображаемый кубок.
Корабль медленно двинулся вперед, сквозь купол, к бесконечной зеркальной ленте сердцевины.
ПУХ ЧЕРТОПОЛОХА
Последние архивариусы и археологи отозвали из Второго и Третьего Залов, где велась съемка городов Пуха Чертополоха, сотни тысяч своих наспех сотворенных дублей. Из-за нехватки времени другие Залы остались незаснятыми.
Содержимое городской памяти и различных библиотечных центров было выбрано подчистую, но за века накопилось немало потайных банков данных, их хозяева не доверяли прямым каналам связи с библиотеками. Теперь оставалось лишь гадать, сколь много потеряет история, если эти индивидуальные банки так и не будут обнаружены и проанализированы.
Горе архивариусов не поддавалось описанию. До Разлучения у Гекзамона были века для исследования заброшенных городов, однако на него наложили запрет. А после Разлучения архивариусам казалось, что впереди у них — целая вечность…
Вместе с учеными с Пуха Чертополоха улетели войска. Осталось лишь несколько потенциальных самоубийц и любителей острых ощущений, да еще Фаррен Сайлиом, готовый расплатиться за свой выбор жизнью.
Он сидел в недекорированных апартаментах на верхнем этаже небоскреба, разглядывал город Третьего Зала, творил пиктографом художественный дизайн вокруг себя и терпеливо ждал. О том, что он здесь, не знал никто. И благо, если не узнает: ни к чему суматошные поиски в последние часы, и вообще, бестактно заступать гражданину дорогу, даже если та ведет к смерти.
Ничто не сулило Пуху Чертополоха близкой гибели. Световоды горели ровно и ярко.
ПУТЬ
— Первые минуты пойдем с ускорением один «g», — сказал Ольми Инженеру, а затем обратился к ярту: «Знаешь, где должны быть ваши?»
«На территории яртов сердцевинные станции располагаются с интервалом приблизительно пять миллионов километров. Но прежде мы встретим щелевую оборону и барьеры».
«Значит, нам не следует двигаться слишком быстро?»
«Нельзя превышать одну пятую скорости света. Это максимальная скорость для всех наших кораблей; все, что движется быстрее, уничтожается автоматически».
«Надеюсь, ты найдешь способ предупредить начальство, что мы не враги».
Ольми казалось, что он снова сам себе хозяин. Даже если это была иллюзия, ему вовсе не хотелось с ней расстаться. Он объяснил Корженовскому, как обстоит дело.
— До начала демонтажа надо пройти не меньше миллиона километров. — Инженер сопроводил свои слова пиктами расчетов. Ольми разобрал по меньшей мере три символа: ускорение развала Пути, скорость щелелета и время, необходимое для действий, которые ярт считает нужными.
Разве этого Ольми ждал последние годы?
Он подумал, что готовился к войне, а не к дурацкому бегству по Пути. И не мечтал о роли Санчо Пансы при космическом Дон Кихоте — или все-таки троянском коне? Одно хорошо: Гекзамон уже не погибнет
