— Отдайте, они мои, — подал голос Джонни.
Увы, слова не могли остановить Брэнлинов раньше, не остановили они их и на этот раз.
— Эти наконечники мои. Отдайте, — повторилДжонни, его щеки блестели от пота.
В голосе Джонни прозвучала нотка, заставившая Готу поднять на него глаза.
— Что ты там бормочешь, черномазый?
— Это мои наконечники, и я хочу… чтобы вы их мне отдали.
— Он хочет получить их обратно! — прокаркал Гордо.
— Вы, мерзкие щенки, принесли нам кучу неприятностей. — В правой руке Гота держал пригоршню наконечников. — Пошли плакаться шерифу, чтобы он заставил нашего папашу надрать нам задницы.
Этот выпад не мог отвлечь Джонни от поставленной цели.
— Отдайте мои наконечники для стрел, — повторил он.
— Эй, Гота! Сдается мне, что этот индейский ублюдок хочет получить назад свои долбаные наконечники!
— Ребята, — начал я, — почему бы вам не…
Но через мгновение проворный Гордо уже дышал мне в лицо, его руки стискивали отвороты моей рубашки, а моя голова была прижата к ограде.
— Маленький сосунок. — Гордо издал ртом противный всасывающий звук. — Маленький сосунок- извращенец.
Я заметил, как в фаре Ракеты на миг появился золотой глаз, словно оценивающий создавшуюся ситуацию, и так же быстро исчез.
— Держи свои наконечники, индейский сын.
С этими словами Гота швырнул пригоршню наконечников в пыль игровой площадки. Джонни явственно дрожал, словно его пробрал озноб. Он молча смотрел, как рука Готы снова пошарила в коробке и как полетела очередная пригоршня наконечников, словно это была дешевая щебенка.
— Сосунок, сосунок, сосунок! — твердил мне в лицо Гордо, стискивая мою шею своей крепкой, как проволока, рукой.
От него пахло машинным маслом и какой-то тухлятиной, да еще вдобавок текло из носа.
— Перестань, — прохрипел я.
Даже дыхание его никак нельзя было назвать ароматом французской парфюмерии.
— Ву-у-ву-у! Ву-у-ву-у! — Гота принялся издавать индейские вопли, продолжая разбрасывать вокруг коллекцию Джонни. — Ву-у-ву-у! Ву-у-ву-у!
— Хватит! Прекрати это сейчас же! — заорал что есть мочи Дэви Рэй.
И тогда в руке Готы появился тот самый наконечник стрелы, гладкий и черный, почти идеальной формы. Даже Готе хватило ума понять, что он держит в руке что-то особенное, потому что он вдруг прервал свое подлое занятие и стал пристально рассматривать черный наконечник.
— Не надо, — с мольбой в голосе прошептал Джонни.
Что бы там ни разглядел Гота в черном наконечнике вождя Пять Раскатов Грома, это было мимолетное видение. Широко размахнувшись, Гота разжал пальцы, и черный наконечник пронесся в воздухе. Он высоко взмыл вверх, а потом упал в заросли сорной травы у мусорных бачков. Я услышал, как Джонни захрипел, словно его ударили кулаком в живот.
— Что ты на это скажешь, индейский… — начал Гота, но не успел договорить, потому что в следующее мгновение Джонни бросился к нему и, размахнувшись, сильно ударил кулаком в подбородок.
Гота покачнулся, удивленно заморгал, на его лице отразилась сильная боль. Из его рта вывалился язык, на котором отчетливо видна была кровь. Отбросив в сторону коробку с наконечниками стрел, Гота прохрипел:
— А вот теперь ты труп, негритянское отродье!
— Задай ему, Гота! — заорал Гордо.
Джонни не следовало начинать драку. Я знал это, да и сам Джонни это понимал. Кулаки Брэнлинов однажды уже уложили его в больницу. До сих пор Джонни временами страдал, от приступов головокружения, к тому же он был гораздо ниже Готы.
— Беги, Джонни, беги! — закричал я.
Но Джонни теперь не мог быстро бегать.
Гота, шатаясь, пошел на него. Удар пришелся Джонни в плечо и отбросил его назад, от второго удара в лицо Джонни увернулся и тут же всадил что есть силы свой кулак Готе под ребра.
— Драка'Драка! — раздались крики детей, которые все еще оставались к тому времени на школьном дворе.
Что было силы я оттолкнул от себя Гордо. Ему пришлось разжать руки, сжимавшие мне горло, и, чтобы удержаться на ногах, он схватился за руль Ракеты.
— Мать твою! — вдруг заорал Гордо и, приблизив к лицу руку, посмотрел на палец.
Между большим и указательным пальцами, в белой ложбинке плоти, показалась кровь.
— Эта дрянь меня укусила!
Я было подумал, что он имел в виду неплотно затянутый винт или заусенец, — что-нибудь в этом роде. Впоследствии я тщательно осмотрел Ракету и не нашел ни выступающего винта, ни острой металлической кромки.
Гордо повернулся ко мне спиной и пнул Ракету. И вот тут во мне заговорил индейский вождь Пять Раскатов Грома.
Он сказал мне то же самое, что сказал недавно Джонни: «С меня хватит».
Я никогда не был драчуном, но если Гордо захотелось пнуть Ракету — пусть пеняет на себя. Сделав шаг вперед и чувствуя, как в жилах бурлит кровь, я ударил его ногой в голень. Он завопил и стал прыгать, словно в каком-то безумном танце. Джонни и Гота, сцепившись, катались по земле, вокруг них клубилась пыль, их кулаки взлетали и падали. Дэви Рэй и Бен уже были готовы ввязаться в драку, если бы Гота оседлал Джонни и начал молотить его кулаками, но Джонни успешно отбивался. Извиваясь, как змея, он вырывался и уклонялся от ударов, его мокрое лицо было бледным от пыли. Гота ухватил Джонни рукой за волосы, но тот сумел освободиться. Гота врезал Джонни кулаком в подбородок, но в глазах того не отразилось и тени боли. Джонни набросился на Готу с отчаянием человека, которому нечего терять, кроме своего достоинства. Пропустив целую серию ударов, Гота стал хрипеть от боли и извиваться, как червяк.
— Драка! Драка! — несся отовсюду веселый клич.
И вот уже вокруг Джонни и Готы, отчаянно молотивших друг друга кулаками, собралось кольцо зевак.
И тут Гордо погнался за мной с палкой в руке.
Меня совсем не радовало, что из моей головы вот-вот выбьют мозги или вместо меня пострадает Ракета. Я прыгнул в седло, ловко убрал подножку и налег на педали, мечтая как можно больше увеличить расстояние между нами. Я надеялся, что, может быть, Гордо отвернет в сторону и даст мне возможность ловким маневром выбить из его руки палку. Но мои расчеты не оправдались. Вскочив на своего черного скакуна, Гордо пустился за мной вдогонку, оставив Готу сражаться в одиночку.
У меня не осталось времени, чтобы хоть что-то прокричать Дэви Рэю и Бену. В любом случае они вряд ли услышали бы меня сквозь рев толпы, распаленной видом крови. Я направил Ракету прочь от Гордо и бешено покатил через площадку для игр к калитке в ограде и дальше, чтобы выехать на городские улицы. Оглянувшись, я увидел налегавшего на педали Гордо. Его голова была низко наклонена к рулю, ноги работали как сумасшедшие. И я, не доехав до калитки, попытался свернуть назад, в сторону игровой площадки, надеясь, что друзья хоть как-то мне помогут.
Но Ракета не позволила мне это сделать.
Она летела вперед к калитке. Руль будто приварили к раме. У меня не было другого выбора, оставалось только гнать вперед и вперед по выбоинам тротуара.
И тут случилась странная вещь.
Педали начали крутиться быстрее, ход стал таким легким и быстрым, что я едва мог удерживать на них ноги. По правде сказать, мои теннисные туфли не раз и не два слетали с педалей, которые продолжали крутиться самостоятельно. Перестук велосипедной цепи превратился в какое-то высокое мощное
