Я, намеренно усевшись так, чтобы находиться спиной к мистеру Моултри, сказал:
— Я был в доме мисс Гласс в тот вечер, когда вы привели свою дочь Уинифред на урок музыки.
— Да, я помню тебя.
— А того попугая помните? Вы еще сказали, что он ругается по-немецки.
— Да, то, что он болтал, насколько я понимаю, звучало как немецкая речь.
— А вы не помните, что именно говорил попугай кроме ругательств?
Мистер Осборн откинулся на спинку стула. Склонив голову набок, он задумчиво вертел в руке вилку из столового набора так что была видна татуировка на пальцах с буквами «А», «Р», «М», «И», «Я».
— А для чего тебе нужно это знать, могу я спросить? — осведомился он.
— Да просто так, — легкомысленно пожал я плечами. — Стало любопытно, и все.
— Значит, тебе стало любопытно? — Мистер Осборн слегка улыбнулся. — И ты пришел сюда только для того, чтобы спросить у меня, что наболтал попугай?
— Именно так, сэр.
— Но это случилось почти три недели назад. Почему же ты не заглянул ко мне раньше?
— Дело в том… что у меня не было времени.
Все это было чистой правдой: я хотел зайти к мистеру Осборну и расспросить его, но последние события — сбежавший динозавр из Затерянного мира и то, что мой отец потерял работу, — действительно оказались для меня более важными, и эта встреча отошла на задний план.
— Сейчас я уже не помню точно, что именно говорил попугай, за исключением, конечно, соленых словечек, которые я тебе не могу сказать без разрешения Тома.
— Так мой отец заходит к вам? Я и не знал.
— Иногда бывает. Последний раз он приходил, чтобы написать заявление для приема на работу.
— Вот как? — удивился я. — Не знал, что мой отец умеет готовить.
— Мыть посуду, — поправил мистер Осборн, внимательно меня разглядывая. Кажется, я вздрогнул. — У нас в кафе приемом на работу заведует миссис Хакаби. Она тут установила просто казарменные порядки.
Я кивнул в ответ, стараясь не встречаться с внимательным взглядом мистера Осборна.
— Так вот, попугай, — заговорил он снова с широкой улыбкой. — Попугай цвета морской волны. Ругается без умолку. Но он ведь живет в доме сестричек и принадлежит мисс Гласс Голубой. Чему же тут удивляться?
— Не она же научила его этим ругательствам!
Я и не знал, что взрослые тоже называют ее мисс Гласс Голубая.
— Признавайся начистоту, Кори. Зачем тебе понадобилась болтовня этого несчастного попугая?
— Дело в том, что я хочу стать писателем, — объяснил я, сам удивляясь своей находчивости. — И меня интересуют всякие любопытные вещи.
— Писателем? Собираешься писать рассказы и все такое?
— Именно, сэр.
— Сдается мне, трудновато тебе будет заработать этим кусок хлеба.
Мистер Осборн поставил локти на стол.
— Так ты сейчас вроде как собираешь материал для своего рассказа или что ты там решил написать?
— Да, сэр, — кивнул я, видя вдали луч надежды. — Вы попали прямо в точку!
— Но ты ведь не собираешься писать о мисс Гласс Голубой?
— Нет, — честно кивнул я. — Но в моей истории будет попугай, говорящий по-немецки.
— Вот как? Что ж, это меняет дело. В твои годы я тоже мечтал, повзрослев, стать либо солдатом, либо сыщиком. В одном моя мечта, можно сказать, сбылась. — Мистер Осборн взглянул на свои татуированные пальцы. — Жаль, что не удалось стать детективом, — заработки у них получше, — сказал он с тихим вздохом, из которого можно было понять, чем реальная жизнь солдата отличается от того, что пытались изображать мы, играя в лесу в войну.
— Вы помните, что еще кроме ругательств говорил попугай?
Мистер Осборн хмыкнул, но его улыбка не утратила своего дружелюбия.
— Если у тебя все же хватит настойчивости, чтобы стать писателем, думаю, ты преуспеешь. Это действительно так важно для тебя?
— Да, сэр. Мне необходимо это узнать.
Мистер Осборн помолчал, о чем-то размышляя.
— Болтовню этого попугая было тяжело разобрать, — наконец снова заговорил он. — Почти невозможно было услышать нечто связное.
— Но я все-таки хотел бы узнать.
— Хорошо, писатель, давай попробуем вспомнить. Надо собраться с мыслями. Впрочем, открою тебе один секрет.
Мистер Осборн подался немного вперед.
— Работая с миссис Хакаби, наслушаешься столько ругани, что хватит на всю оставшуюся жизнь.
Я посмотрел, нет ли ее поблизости, но, по-видимому, она вышла то ли на кухню, то ли в комнату отдыха.
— Помнится, попугай болтал что-то о… — Мистер Осборн закрыл глаза, вспоминая. — «Кто еще знает?» — вот что он говорил.
— А что-нибудь кроме этого вы можете вспомнить? — настаивал я.
— Да, именно это он и говорил, — кивнул головой мистер Осборн. — «Кто еще знает?» — вот что болтала эта птица в перерывах между руганью.
— «Кто еще знает» о чем? — спросил я.
— Непонятно. Просто «Кто еще знает?», а остальное я просто не разобрал. И было еще какое-то слово, похожее на имя.
— На имя? Какое имя?
— Ханнафорд, вот какое. По крайней мере, близкое к этому по звучанию.
— Может быть, я и ошибаюсь, ведь я слышал это имя только один раз. Но ругается попугай забористо, уж поверь мне!
— Вы помните что-нибудь о том, как мисс Зеленая… хм… мисс Катарина Гласс говорила, что ее попугай начинает беситься, стоит ему услышать, как играют на пианино ту пьесу?
Я постарался вспомнить название мелодии.
— «Прекрасная мечта», так, кажется, она называется?
— «Прекрасный мечтатель», — поправил меня мистер Осборн. — Конечно, я помню эту песню, потому что мисс Гласс Голубая учила ей и меня.
— Учила вас?
— Да, именно так. Я всегда мечтал научиться играть на каком-нибудь музыкальном инструменте и решил брать уроки у мисс Гласс Голубой… это было, кажется, четыре года назад, когда она преподавала музыку полную рабочую неделю. У нее было много взрослых учеников, и всех нас она заставляла учить эту мелодию. Послушай, теперь, когда ты мне сказал об этом, я вспомнил, что в те времена попугай никогда не кричал в задней комнате, как в тот вечер. Правда, смешно?
— Скорее странно, — в свою очередь поправил я мистера Осборна.
— Да, пожалуй. Что ж, мне пора возвращаться к работе, — сказал мистер Осборн, заметив миссис Хакаби, выходившую из комнаты отдыха с суровым видом, способным вселить страх даже в бывалого солдата. — Ну как, помог я тебе?
— Думаю, что да. Хотя я еще не до конца уверен.
Мистер Осборн поднялся со стула.
— Послушай, может, ты и меня вставишь в этот свой рассказ?
— В какой рассказ?
Взгляд мистера Осборна снова сделался подозрительным.
