Жизнь мальчишки. Книга 2. Люди и призраки

Я сходил с ума от желания снять телефонную трубку и набрать номер сестер Гласс. В последний раз, когда подобная мысль пришла мне в голову, разыгралась трагедия. Однако я никогда не забывал о зеленом перышке. Очнувшись от очередного сна, в котором четыре негритянские девочки звали меня по имени, я протер глаза, щурясь от зимнего солнца, и взял с ночного столика, куда положил его еще с вечера, зеленое перышко. Я решил не звонить сестрам Гласс, а лично к ним наведаться.

Оседлав Ракету, я покатил по украшенным к Рождеству гирляндами улицам Зефира к пряничному домику на Шентак-стрит. Нащупав в кармане перышко, я поднялся на крыльцо и постучал в дверь дома сестер Гласс.

Мне открыла мисс Гласс Голубая. Было еще довольно рано, едва минуло девять утра. На мисс Гласс Голубой был лазурный халат, на ногах — стеганые голубые шлепанцы. Ее светлые волосы были убраны в обычную высокую, как Маттерхорн[23], прическу, которую она, по- видимому, сооружала первым же делом, проснувшись поутру. Я вспомнил картины, которые видел в Че. Мисс Гласс Голубая взглянула на меня с квозь свои очки в черной оправе с толстыми стеклами. Под глазами у нее были темные впадины.

— А, Кори Маккенсон, — равнодушно проговорила она. — Что привело тебя ко мне?

— Я могу войти к вам на минутку?

— Я в доме одна.

— Гм… Так могу я зайти на минуточку?

— Я одна, — повторила мисс Гласс Голубая, и я заметил, как на ее глаза за стеклами очков навернулись слезы.

Она вошла в дом, оставив дверь открытой. Я прошел вслед за мисс Голубой в жилище, по-прежнему являвшее собою музей изящных и легко бьющихся вещиц, каким я увидел его во время первого урока Бена. И тем не менее чего-то не хватало.

— Я одна, — в очередной раз сказала мисс Гласс Голубая, рухнув на хлипкий диван, и разрыдалась.

Чтобы не напустить в комнату холод, я притворил за собой дверь и вошел в гостиную.

— А где мисс Зел… я хотел сказать, ваша сестра мисс Гласс?

— Нет больше мисс Гласс, — ответила мисс Голубая с гримасой боли на лице.

— Ее нет дома? — не понял я.

— Нет. Она сейчас… только небесам известно, где она сейчас.

Мисс Голубая сняла очки, чтобы промокнуть слезы голубым кружевным платочком. Приглядевшись, я обнаружил, что без очков и с несколько менее высокой прической мисс Голубая выглядит совсем не такой… устрашающей — пожалуй, это слово было наиболее подходящим.

— Что случилось? — спросил я с тревогой.

— Что случилось? — повторила она. — А то, что мое сердце вырвано у меня из груди, разбито и безжалостно растоптано. Вот так!

По ее лицу заструились новые слезы.

— О господи, я не могу об этом даже думать!

— Вас кто-то обидел?

— Обидел! Да меня просто предали! — воскликнула мисс Голубая. — И кто это сделал? Моя плоть и кровь!

Она взяла со столика листок светло-зеленой бумаги и протянула его мне.

— Вот, сам прочитай!

Я послушно взял листок. Текст был написан темно-зелеными чернилами изящным почерком.

Дорогая Соня! Можно ли противиться взаимному зову двух сердец? Нет, конечно, остается лишь отдаться подобной страсти. Я не могу больше сопротивляться собственному чувству. В моей душе бушует пожар страстей. Музыка всегда остается прекрасной, дорогая сестра, даже если ноты выцветают. Любовь правит миром, и песнь ее разносится вечно. Я просто обязана отдать свою судьбу во власть этой сладчайшей и глубочайшей симфонии. Я должна уехать с ним, Соня. У меня нет другого выбора, как только отдать ему себя, отдаться и душой и телом. К тому времени, когда ты будешь читать это, мы должны будем уже…

— Пожениться?

Должно быть, я это выкрикнул, потому что мисс Гласс Голубая подскочила на своем диване.

— Пожениться, — мрачно подтвердила она.

…пожениться, и я от души надеюсь, что ты сумеешь понять: таким образом мы не просто претворяем в жизнь наши бренные мечты и желания, а исполняем волю Великого Маэстро.

С любовью и наилучшими пожеланиями,

твоя сестра Катарина.

— Разве справедливо так со мной поступать, черт возьми? — спросила мисс Гласс Голубая.

Ее нижняя губа задрожала.

— И с кем же убежала ваша сестра?

Мисс Голубая назвала мне имя, от звука которого ее хрупкое тело, казалось, вот-вот переломится пополам.

— Вы хотите сказать, что ваша сестра вышла замуж… за мистера Каткоута?

— За Оуэна, — пролепетала сквозь слезы мисс Голубая. — Мой милый Оуэн сбежал от меня с моей собственной сестрой.

Я не мог поверить своим ушам. Оказывается, мистер Каткоут не только сбежал с мисс Гласс Зеленой и женился на ней, но еще и крутил с мисс Гласс Голубой. До сих пор я был уверен, что в нем все еще сохранилась толика ковбоя с Дикого Запада, но, как оказалось, в нем жив еще и удалой южанин, не менее дикий.

— Не кажется ли вам, что мистер Каткоут для вас несколько староват? — спросил я мисс Голубую, осторожно положив записку рядом с ней на софу.

— В душе мистер Каткоут все так же юн и молод, — отозвалась она, и глаза ее подернула мечтательная поволока. — О господи, как я тоскую по нему! Как мне не хватает этого мужчины!

— Я хотел вас кое о чем спросить, — поторопился сказать я, прежде чем краны мисс Голубой открылись снова. — У вашей сестры был попугай?

Теперь мисс Голубая уставилась на меня так, будто у меня с головой было не в порядке.

— Попугай? — недоверчиво переспросила она.

— Совершенно верно, мэм. Насколько я знаю, у вас был голубой попугай. Может, у вашей сестры был зеленый?

— Нет, у нее нет попугая, — ответила мисс Голубая. — Я твержу тебе, что мое сердце разбито, а ты болтаешь о каких-то попугаях!

— Прошу прощения. Мне просто нужно было узнать.

Вздохнув, я обвел глазами комнату. Кое-что из безделушек исчезло. Я глубоко сомневался, что мисс Зеленая когда-нибудь вернется, и чувствовал, что и мисс Голубая это понимает. Птичка наконец выскользнула из клетки. Засунув правую руку в карман, я нащупал там зеленое перышко.

— Извините, что побеспокоил вас, — проговорила, направляясь к двери.

— Я осталась одна, даже мой попугай и тот покинул меня, — пожаловалась мисс Голубая. — А ведь он был такой ласковый и внимательный.

— Да, мэм. Мне очень жаль.

— Не то что грязная жадная птица, принадлежавшая Катарине! — в ярости выкрикнула она. — Как я была слепа, почему не разглядела ее истинную суть? Оказывается, все это время она имела виды на моего Оуэна!

— Подождите! — воскликнул я. — Вы ведь только что сказали, что у вашей сестры не было попугая?