поставила ее на кухонный стол и взяла с плиты чайник с горячей водой.
— Я сегодня слушал Восточный Берлин, около четырех утра, — сообщил жене доктор. — Берлинский оркестр исполнял Вагнера, как всегда чудесно.
Налив кипятка в чашку, миссис Лезандер помешала кофе и придвинула темную жидкость поближе к мужу, который с наслаждением вдохнул аромат.
— О-о-о, да! — проговорил он. — Именно то, что мне сейчас нужно.
С шумом отхлебнув маленький глоток, доктор удовлетворенно заметил:
— Горячий и крепкий!
— Мне нужно идти, — сказал я, медленно продвигаясь к задней двери. — Я договорился встретиться с Беном Сирсом и Джонни Уилсоном в «Лирике».
— Но ты ведь, кажется, хотел поговорить со мной о работе?
— Сейчас мне надо идти.
— Нет, глупости.
Рука доктора снова легла на мое плечо. Казалось, что пальцы у него выкованы из железа.
— А ведь мне и в самом деле нужен юный помощник. Мне было бы очень приятно, Кори, если бы ты приходил днем и выполнял мои поручения.
— Правда?
Я просто не знал, что еще ему сказать.
— Правда, Кори. — Док Лезандер широко улыбнулся, не отводя от меня внимательного взгляда. — Ты ведь очень сообразительный молодой человек, верно, Кори?
— Сэр?
— Я говорю, что ты очень толковый молодой человек. К чему излишняя скромность? Ты умеешь проникать в суть вещей, находить факты и вытрясать из них все, словно… упрямый терьер.
Губы доктора Лезандера снова растянулись в улыбке, блеснула металлическая коронка. Он отхлебнул кофе.
— Я не понимаю, о чем вы говорите.
Мой голос едва заметно дрожал.
— Это твое качество мне особенно нравится, Кори. Упрямство и целеустремленность терьера, с которыми ты докапываешься до сути вещей. Прекрасная черта характера для мальчика.
— Его велосипед остался снаружи, Франс, — сказала миссис Лезандер, убирая в шкаф пачки «Райс- а-рони», риса с мясом и овощами, произведенного в Сан-Франциско.
— Можно тебя попросить занести его внутрь?
— Мне нужно идти, — снова пролепетал я, ощущая, как страх сдавливает мое горло.
— Это неразумно, — улыбнувшись, ответил доктор. — На улице изморось, и вообще сегодня с погодой творится что-то неладное. Ты ведь не хочешь, чтобы твой прекрасный велосипед покрылся коркой льда?
— Но мне… действительно нужно…
— Я занесу велосипед в дом, — сказала миссис Лезандер.
Она вышла, и вскоре уже вкатывала мой велосипед через порог и дальше в чулан. Все это время рука доктора ни на мгновение не отпускала мое плечо.
— Ну вот и хорошо, — сказал доктор и отхлебнул еще кофе. — Лучше сразу обо всем позаботиться, чем потом сожалеть.
Миссис Лезандер вернулась на кухню, держа во рту большой палец левой руки. Она сосала его. Вынув палец изо рта, показала нам кровь.
— Только посмотри, Франс, — сказала она. — Я поранилась о велосипед.
Произнесла она это совершенно бесстрастно, почти с клинической отстраненностью, и снова засунула палец в рот. На ее нижней губе осталось пятнышко крови.
— Раз уж ты здесь, Кори, думаю, тебе будет интересно ознакомиться со своими обязанностями.
— Бен и Джонни… — выдавил я из себя, — они ждут меня.
— Ничего, подождут, никуда не денутся. А потом зайдут в зал, сядут на свои места и станут смотреть фильм. Если ты не придешь, они подумают: что-то случилось. С мальчиками ведь всякое случается.
Пальцы дока Лезандера начали мять мое плечо.
— И о чем же сегодня фильм?
— «Ад для героев». Это фильм про войну.
— Ах, про войну. Насколько я могу догадаться, сюжет построен на том, как бравые американские парни решетят почем зря жалких немецких псов, или я ошибаюсь?
— Франс, — негромко сказала миссис Лезандер.
Они быстро переглянулись, и взгляды эти были похожи на удары кинжалами.
Затем доктор вновь обратился ко мне:
— Давай же, Кори, спустимся вниз. Ты не возражаешь?
— Моя мама будет беспокоиться, — предпринял я новую попытку, хотя уже знал, что все бесполезно.
— Но ведь она думает, что ты пошел в кино?
Брови дока Лезандера приподнялись.
— А теперь давай спустимся вниз, и я покажу тебе, за что я собираюсь платить тебе двадцать долларов в неделю.
У меня перехватило дыхание.
— Двадцать долларов?
— Вот именно. Двадцать долларов в неделю толковому и способному помощнику кажется мне подходящей ценой. Идем?
Доктор подтолкнул меня к ступенькам, ведущим в подвал. Его рука была сильной и уверенной — мне пришлось подчиниться. Док Лезандер щелкнул выключателем, и лестница передо мной осветилась. Спускаясь, я слышал, как шуршит за моей спиной красный шелковый халат доктора и шлепают по ступенькам его тапки. На ходу он шумно, с какой-то жадностью отхлебывал кофе из чашки. Звук был неприятный, и я понял, что напуган до смерти.
Мой отец так и не довез Джейкоба Штайнера и Ли Ханнафорда до мотеля «Юнион Пайнз». Они с трудом втиснулись втроем в пикап. Пришлось включить стеклоочистители, чтобы мокрый снег не мешал видеть дорогу. Отец спросил, не хотят ли они сначала перекусить. Оба его спутника ответили согласием, и было решено заехать в кафе «Яркая звезда».
— Мы бы хотели расположиться в той кабинке, что в самом конце зала, — сказал отец Кэрри Френч, и официантка проводила их к заветному месту, вручив каждому меню.
Мистер Штайнер снял пальто и перчатки, оставшись в твидовом костюме и бледно-сером жилете. Свое пальто и шляпу он повесил на стоявшую рядом вешалку. Его седые, еще густые волосы были коротко подстрижены и торчали, как щетина на щетке. После того как мистер Штайнер и отец расположились за столиком в кабинке, молодой человек стянул с себя куртку, под которой оказалась синяя клетчатая шерстяная рубашка с закатанными рукавами, открывавшими мускулистые руки. А на его правом предплечье, повыше локтя…
— О господи! — выдохнул отец.
— В чем дело? — спросил Ханнафорд. — Здесь не разрешено снимать куртку?
— Конечно можно.
На лбу отца выступил пот. Мистер Ханнафорд присел рядом со своим старшим товарищем.
— Я хотел спросить… эта ваша татуировка…
— Она беспокоит вас, приятель?
Синевато-серые глаза молодого человека угрожающе сузились в маленькие щелки.
— Ли! — предупредительно повысил голос мистер Штайнер. — Не нужно.
Казалось, он отдает своему свирепому псу приказ «сидеть».
— Никаких проблем, — ответил отец. — Просто дело в том…
Ему стало трудно дышать, комната внезапно закружилась перед его глазами.
