долго задерживаться не стоит. Он обвел взглядом живую решетку — сучочков с дырочками было не меньше сотни!
Он поднял руку и дотронулся до ближайшего. Сучок оказался не сучком, а мягкой слизистой трубочкой. Но сам корень был обычным — корень как корень.
Иван попробовал было его на прочность. Ничего не вышло. Тогда он уперся в землю, надавил сильнее. Это было какое-то каменное дерево! Ни одно из корневищ не поддалось ни на йоту! Надо резать! Иван уже потянулся было за плазменным резаком. Но что-то остановило его. Не спешить.
Главное, не спешить! Он проследил пути ещё десятка красных капелек вреда они пока не причиняли никакого. Да и какой вред можно причинить ирридиево-пластиковой обшивке скафандра?! Иван выдвинул из-под шейной пластины прозрачное галлозоновое забрало. Теперь и вовсе бояться нечего.
Подождем!
Какая-то непонятная, и, казалось, совсем не его память вдруг подсказала: не надо дергаться! не надо суетиться! не надо спешить! Надо думать. Ежели это живоедящее поганое древо заманивает добычу в свою клеть и не дает ей выбраться до поры до времени, значит, оно должно пожирать эту добычу. Но как? Капельки капельками, пускай они растворяют плоть, просачиваются… но не может же быть, чтобы растворилось и просочилось сквозь мох что-то большое, живое… Стоп! А почему, собственно, не может?
Очень даже может! Эта впившаяся хищными корнями в землю плотоядная гадина именно растворяет добычу, а потом впитывает в себя, впитывает в этот мягкий, такой уютный и усыпляющий мох.
Иван почувствовал как испарина покрывает лоб. Да, можно в минуту прорезать, прожечь живую решетку, выбраться, выкарабкаться на волю…
Только вот на волю или в новую клетку? В клетку! Все эти заколдованные леса и есть клетки без входа и выхода, без дверей и окошек. Это огромные живые или полуживые тюрьмы! Нет, он не будет рваться и метаться! Надо искать! Но что искать?!
Ивану вдруг стало смешно. Что искать… Эти сволочи забросили его сюда… и бросили! А где Программа? Ведь она-то для чего-то нужна?! Ведь не только лишь для того, чтобы мучить его чудовищными болями, терзать и заставлять совершать глупейшие и опаснейшие вещи! Почему не срабатывает эта чёртова Программа, когда он попал в ловушку, когда надо спасать его?! Нет!
Это нервы!
Хватит психовать! Никакой ловушки нет. Это детские игры, это вообще ничто в сравнении с псевдоживыми лабиринтами смерти планеты У, где он провёл в жутком заключении почти год. Это даже не подводные рудники проклятой Гиргеи! И не утроба живородящего астероида Ырзорга, вынырнувшего в Созвездии Псов из какой-то Иной Вселенной. Это жалкое дерево-людоед! И у него жалкая, примитивная утробишка… Вот! Вот то, что нужно! Под этим мхом-фикцией — утроба, брюхо древовидного хищника. Конечно, лезть в его поганое нутро не особо приятно. Но что делать, надо использовать любую возможность, лезть в любую дыру, искать шлюз… Или до бесконечности блуждать по лесу-тюрьме!
Иван вытащил из бокового клапана шарик биопластика. Из этой липкой дряни можно было сделать всё что угодно, и потому её обязательно клали в десантные комплекты. Он поднёс шарик к глазам и, используя малый «мозг», дал команду. Через пять-шесть секунд шарик превратился в очень плоское и очень большое блюдце. И почти тут же в это блюдечко скатилась первая красная капля.
Через полчаса, когда у Ивана от напряжения начал затекать позвоночник, блюдце было почти полным. Кровавая маслянистая жидкость пузырилась и булькала в нём.
Кислота! Анализатор показывал, что это именно кислота животного происхождения, нечто сходное с желудочным соком, только неземное и очень-очень эффективное. И кого эта тварь здесь жрет? Кто здесь бродит? Кто спит в мшистых постельках?! Нечисть? Иван сотворил с краешку блюдца носик, выгнул его… и разом вылил содержимое прямо себе под спину. Мох зачавкал, захлюпал, затрясся. Дохнуло вонючим, гнилистым смрадом.
За чистоту скафандра Иван не беспокоился — к обшивке ни одна дрянь не пристанет. Но всё равно было противно.
Пора!
Иван уперся ногами в решетку. И почувствовал, что мох под спиной поддается. Ну, ещё немного! Зачавкало сильнее. Завоняло уже невыносимо. Это мембрана-перепонка! Точно! Шлюз! Иван не понимал, откуда эта уверенность, откуда?! Но он уже знал, что надо делать. Он оттолкнулся ногами со всей силы… за спиной последний раз чавкнуло, хлюпнуло… и он полетел вниз, в утробу дерева-людоеда, в зловонное брюхо. Это был не полёт даже, и не падение, а прерывистое неравномерное скольжение.
То и дело Иван цеплялся стволом лучемёта, локтями, коленными переборками, забралом за противно-мягкую мокрую и теплую плоть — что-то рвалось с треском, хлюпало, ухало, булькало… и его несло дальше. Дышать становилось всё труднее. И Ивану пришлось замкнуть забрало затылочным щитком, включить подачу дыхательной смеси. Забрало, конечно, не шлем. Но что поделать, шлем остался в болоте. Ничего, ничего… успокаивал себя Иван, отыщется дверка, отыщется! Он теперь понимал, что дерево не могло иметь такой огромной «утробы». Это было что-то иное. Это был непонятный гигантский подземный организм, и, наверняка, торчащее сверху деревце всего лишь одно из его многих щупальцев-отростков. Да, именно так! Он проскользил уже не меньше километра, а конца и краю не видно.
Анализаторы показывали, что вокруг живая плоть. И нет в этой плоти ничего неживого, нет никаких оптиковолоконных жил, нет ни металлов, ни кремнистых образований, ничего нету… кроме теплого насыщенного каким-то подобием крови, мяса, сосудов и сосудиков всех размеров, кишок, труб, вен, артерий, каких-то связок и узлов… Всё это содрогалось, пульсировало, текло, билось — короче, всё это работало, жило.
У Ивана комок подкатывал к горлу, хотелось нажать на спусковой крюк лучемёта: жечь! жечь! жечь всю эту гадость, пока насквозь не прожжешь!
Вырваться отсюда! Скорее вырваться! Но рассудок подсказывал: не надо ничего делать! Наоборот, надо отдаться этому скольжению.
Ведь пока что этот колоссальный живой организм ничего особого не предпринимает против вторгнувшегося в него. А попробуй-ка начни причинять ему вред — и кто знает, может на «чужеродное тело» тут же набросятся защитники этого организма, какие-нибудь тутошние лимфоциты… что тогда?! И всё равно — хотелось разорвать, разодрать живую стену, отгораживающую от мира. А если весь этот мир такой? Если он весь живой? Вся планета?! Ивана поразила внезапная догадка. А почему и нет?!
Ведь дремучий бескрайний заколдованный лес мог быть всего лишь волосяным покровом живой планеты, её шерстью… Нет, надо жечь!!! Иван еле сдержался. Бред!
Всё это бред!
Он уже больше часа болтался в скользких мерзких внутренностях.
Д-сканнер, встроенный в подбородочную пластину, прощупывал пространство метр за метром, пронизывал живую толщу своим незримым щупом — всё без толку.
Ни конца, ни краю не виделось! Ещё через полчаса Иван сообразил раскидать по пути с десяток психодатчиков-буев. Если цепь скольжения замкнута, он обязательно вернётся к ним, услышит их.
Датчики бесследно канули в безразмерной утробе.
Нет, это не живая планета! Это не путь к шлюзам! Это всё тот же «лес», всё та же тюрьма-лабиринт, из которой выбраться невозможно! Иван криво усмехнулся — в предыдущей «тюрьме» ему больше нравилось. Да уж поздно горевать.
Лучи обычного, а заодно и ультраинфрапрожекторов ни черта не освещали кроме кроваво- коричневой мути и сиреневых прожилок. Всё это могло длиться до бесконечности. Но Ивану не светило целую бесконечность торчать в чьем-то брюхе. На одном из особо крутых поворотов он не выдержал, вонзил кистевые телескопические шилоножи в сырую плоть. И от резкой остановки ударился лицом в забрало — почему-то не сработали предохранители. Бог с ними! Сейчас Ивану было наплевать на всё. Он врезался ручной выдвижной сферопилой в живую булькающую плоть. И стервенел. Плоть поддавалась. Ещё бы ей не поддаваться — пила работала на полную мощь, и её лезвие, крошившее в пыль гадрианский алмазобазальт, не вязло. Оно было универсальным, только оно могло справиться здесь. Никакой лучемёт не поможет, тем более, плазменный резак, только оно!
По внутренностям пробегали мощные конвульсии, скользкая и широкая труба-артерия начала вдруг
