Экипаж U-198 как по команде бросился на Шиллера. Кто-то ударил немца поперек груди «гусиной лапой», и в следующее мгновение среди зомби началась драка – каждому хотелось заполучить глаза. Коррин очутился рядом с поверженным Шиллером и склонился над незащищенным горлом.
– БЕГИТЕ! – отчаянно закричал Шиллер, блестя глазами, и исчез внизу страшной кучи-малы. – БЕГИТЕ!
Мур медлил. Шиллер спас их, но сейчас ему уже ничем нельзя было помочь, а стоит тварям покончить с ним, как они немедля возжаждут новой крови. Он поднял Яну с пола, встряхнул, чтобы заставить ее двигаться, и потащил через разбитую заднюю дверь в сторону кухни. За проломом, зиявшим на месте двери черного хода, темнели джунгли.
Мур обернулся.
Тогда он потянул Яну за собой в густой колючий кустарник. Она еще не пришла в себя и то и дело спотыкалась о лианы. Не обращая внимания на короткую, острую боль в поврежденном плече, Мур подхватил девушку на руки и пошел напролом сквозь стену листвы, чувствуя, как шипы цепляются за брюки и царапают руку.
Думать было некогда, некогда было чувствовать боль – следовало уйти от гостиницы как можно дальше. Ужас еще пульсировал в нем, как второе сердце. Он все дальше уходил во тьму, не выбирая дороги и думая только о том, что нужно отыскать безопасное место. Его нога погрузилась в рыхлую землю, поскользнулась в какой-то луже, Мур упрямо шагнул вперед – и рухнул наземь с Яной на руках, вскрикнув от боли: удар пришелся по поврежденному плечу. Яна оторопело помотала головой; на ее лице отчетливо выделялись сине-багровые царапины. Она попыталась уползти, но Мур дотянулся и поймал ее.
И услышал страшные звуки, которых ждал все это время: твари гнались за ними, он слышал, как хрустят под башмаками ветки.
Он рывком поднял Яну на ноги и кинулся вперед – как нырнул в глубокую пропасть, откуда нет спасения. Он лихорадочно обрывал лианы, преграждавшие им путь. Какая-то дикая птица с криком вспорхнула у них из-под ног. Твари приближались; подспорьем им служила тропа, проложенная Муром. Оглянувшись через плечо, он смутно различил дюжину, а то и больше приближающихся силуэтов, теней в море тени. Джунгли кишели ими, они шумно ломились сквозь листву, тянули к беглецам пальцы, похожие на паучьи лапы. Мура охватила паника, и он ринулся дальше, волоча за собой девушку. Мышцы поврежденной руки онемели, стали бесполезны. Бежать было некуда, некуда деться, негде спрятаться, негде найти надежный кров.
Твари почти догнали Мура и Яну и быстро сокращали разделявшее их расстояние в несколько ярдов.
А потом страшные тени поднялись перед ним.
Мур закричал, но его крик потонул в оглушительном грохоте ружейного выстрела.
Из дула дробовика вырвалось пламя и опалило зомби, тянувших лапы к Муру и Яне. Послышались крики боли, плотный строй тварей рассыпался, и они бросились наутек той же дорогой, что пришли. Стрелявший вновь вскинул дробовик и упер приклад в голое плечо; снова грянул выстрел, но темные силуэты уже исчезли во всепожирающей тьме.
Мур – боль терзала все его тело – упал на колени, и его вырвало в кусты. Когда он снова поднял голову, он увидел человек шесть или семь мужчин. У некоторых были факелы. Твердая рука взяла Мура за запястье и заставила подняться.
Человек, стоявший над ним, держал на сгибе руки дымящееся ружье. Он был совершенно лыс, но с пышной седой бородой и усами. В свете факелов поблескивала маленькая золотая серьга в мочке уха, с толстой шеи свисал золотой амулет. Лицо его одновременно притягивало и отталкивало; сказать правду, Муру оно показалось отвратительным – крючковатый нос, черные, глубоко посаженные блестящие глаза, под высоким лбом. Пол-лица сплошной коркой покрывали шрамы, розоватые на смуглой коже; они спускались на шею, а на плече виднелась зажившая рваная рана. Одет этот человек был в футболку и темные брюки, изорванные о колючки. Он молча сделал знак остальным, и те двинулись за удирающими зомби. У всех были ружья или страшные длинные ножи.
– За мной, – скомандовал главарь Муру и Яне, наконец обратив на них внимание, и, не дожидаясь их, отправился в джунгли – по своему следу, туда, откуда пришел.
22
Крепчающий штормовой ветер вихрил дым над крышами деревни. В одной из лачуг возле верфи опрокинулась керосиновая лампа, сухое прогнившее дерево вспыхнуло, как трут, и рыжие щупальца огня жадно поглотили крышу. Пляшущие искры рассыпались, разнеслись, подхваченные ветром, и пламя запрыгало с крыши на крышу, быстро пожирая жилища, обрушивая пылающие доски на лежащие в домах тела.
Огонь разгорался, раздуваемый ветром, и вскоре перекинулся на полукруг теснившихся по берегу гавани хибарок. Красноватый отсвет в небе, зеркально отраженный морем, набирал силу. На деревню пала тишина, слышался лишь треск дерева, сдающегося под натиском огня, и грохот океана у Кисс-Боттома. Но эхо хаоса, криков, совсем недавно звучавших на улицах, стонов, плача, рвавшегося из окон и дверей, по– прежнему витало над Кокиной.
Кип гнал ревущий джип сквозь дым. Он был весь в золе, воспаленные глаза смотрели дико, рубашка на груди свисала лохмотьями, щеки и шею покрывали рваные царапины, а обожженная кожа на месте спаленных бровей вспухла. Вцепившись в руль, резко бросая джип из стороны в сторону, чтобы не наезжать на трупы, усеявшие Хай-стрит, констебль мчался к бухте. В распахнутых дверях лежала мертвая женщина, ее лицо было так изуродовано, что невозможно было узнать, кто это; рядом в луже крови вытянулся другой труп, мужчина. На самой дороге у Кипа распростерся ком истерзанной плоти – его констебль знал как Джеймса Дэвиса; Кип выкрутил руль в сторону и проскочил мимо. Снова трупы, снова кровавые лужи. Ребенок
– руки и ноги раскинуты, глаза заведены к небу; человек по фамилии Янгблад – голова почти оторвана от тела. Над «Лэндфоллом» не осталось ни одного целого окна, и Кип увидел тело толстухи– официантки, ее мертвые, незрячие глаза, скрюченный гниющий труп одной из тварей с подлодки, избитую и истерзанную молоденькую девушку (та высокая мулатка, что собиралась на Тринидад!), чью красоту безжалостно загубили. Он содрогнулся, отвел взгляд, но тут же был вынужден вновь посмотреть на дорогу, чтобы не переехать труп.
Он успел в деревню как раз перед их главным ударом. Он стрелял в них из карабина, сбил одного джипом, кричал до хрипоты, чтобы разбудить спящих островитян. Но он знал: поздно. Он услышал первые крики, увидел, как зомби ломятся в окна и двери. Их было слишком много…
…Его дом был разрушен, окна выбиты, двери выломаны. Слезы обожгли Кипу глаза, и он кинулся внутрь. Ни жены, ни дочери не было; на стене алело кровавое пятно, в двери темнело пулевое отверстие, второе – в оконной раме. От шока Кип окаменел, потом, всхлипывая, кое-как выбрался наружу, не ведая, живы Майра и Минди или зверски убиты.
Подъезжая к гавани, Кип заметил в пелене дыма какие-то фигуры. Он напрягся, ударил по тормозам и нащупал на соседнем сиденье карабин. Силуэты вынырнули из темноты, и оказалось, что это насмерть перепуганные островитяне. Они пробежали мимо Кипа в сторону джунглей. Кип увидел их безумные остекленелые глаза и понял, что ничего не может сделать.
Кроме одного.
Он до упора отжал педаль газа, просигналил, чтобы не сбить человека, нетвердой походкой
