он знает, что профессор Фелл не забывает и не прощает, и понадобится на то неделя или месяц, год или
— Нет, — мрачно ответил Мэтью. — Не могу.
— И не дай вам Бог. Это разрушает самую твою человеческую суть. Это отнимает радость и гасит свет дня. И никто не может помочь, Мэтью. Ни одна живая душа. — Она обратила на него взгляд, и в эти секунды Мэтью показалось, что одно воспоминание об этих годах ужаса состарило ее, и глаза запали в темные края ям. — Мы с головой погрузились в работу. Ричард называл ее — «наше предназначение». Чем больше решалось проблем, тем больше приходило клиентов. Но всегда, всегда была рядом ждущая тень профессора Фелла. В какой-то момент на шестой год у меня нервы разлетелись вдребезги. Не знаю, удалось ли мне до конца оправиться. Но Ричард был тверд. Нет, говорил он, мы не покинем этот город. Он не хотел убегать и прятаться, иначе он не смог бы смотреть по утрам в зеркало, когда бреется. И я тоже взяла себя в руки и занялась делом. Человек занимается делом, потому что таков его долг. — Она с трудом улыбнулась страшной, стекленящей глаза улыбкой и посмотрела на Хадсона. — Да, болтаю, как слабоумная. Это ад — стареть.
— Ты не обязана больше ничего рассказывать, — ответил Грейтхауз, но она отмахнулась.
Секунду она стояла, глядя в пол между собой и Мэтью. За окном крикнула пролетающая чайка, залаяла визгливо собака.
— Десятого ноября, — проговорила дама в сером неуверенным, упавшим голосом. — На седьмой год, в четыре часа пополудни. В дождливый день. Холод пробирал до костей. Ричард ушел из конторы повидаться со своим сводным братом в таверне «Скрещенные ключи» за два квартала от нас. Я, помню, сказала ему, что скоро приду, вот только закончу писать отчет. Это было дело… о пропавшем кольце с изумрудом. Его украла горничная по имени Софи. Я очень хорошо, очень ясно помню. Сказала тогда Ричарду, чтобы надел шарф и выпил горячего чаю — у него горло болело. Лондонские сырые холода. Я ему сказала, что приду… и он вышел, направляясь в «Скрещенные ключи»… и туда он не дошел. Не прошел два квартала. Никто не видел, как он выходил из нашего здания. Его вообще никто не видел. Нигде. — Она снова подняла голову, глядя в окно, и Мэтью подумал, что она там видит на самом деле. Голос ей изменил. — Утром… тринадцатого ноября, — с трудом проговорила она, — я нашла перед входной дверью пакет. Очень маленький.
— Кэтрин! — Грейтхауз оказался рядом и взял ее за локоть. — Не надо.
— Это урок истории, — ответила она слабым голосом. — Остережение тем, у кого нет выбора, кроме как идти вперед. Я говорила о… об этом пакете. Мэтью, вы знаете, какой был девиз у нашего агентства? Нарисован у нас на вывеске и напечатан на карточках. «Руки и глаза закона».
Мэтью вспомнил, что говорил ему об этом Мак-Кеггерс в мансарде коронера.
— Не надо было мне открывать этот пакет. Не надо было. — Что-то сломалось у нее в голосе, дрожь пробежала по лицу. — Они оставили у него на руке обручальное кольцо. Очень любезно с их стороны при таком зверстве. Они хотели, чтобы я опознала… наверняка опознала то, что от него осталось. — Она закрыла глаза. — Осталось, — почти прошептала она.
За окном мелькнули чайки, белые как пена, чей-то голос на улице выкрикивал что-то о ведрах на продажу.
Миссис Герральд закончила свой рассказ. Она стояла в комнате на границе света и тени, опустив голову, и то ли была влага в ее глазах, то ли не было — Мэтью считал, что она по-своему солдат, а солдаты никогда не плачут на людях.
— Я и есть тот сводный брат, с которым шел встречаться Ричард, — обратился Грейтхауз к Мэтью, отпустив локоть миссис Герральд. — Нас разделяли восемь лет. Ну, и вся протяженность мира. Он всегда упрекал меня за пьянство, баб, авантюры наемного солдата. Говорил, что мои выдающиеся таланты я должен посвятить защите закона. Можешь себе представить такую чушь?
— Чушь или не чушь, — резко проговорила миссис Герральд, будто очнувшись от мучительных воспоминаний, — а ты ведь здесь?
— Да, — ответил он, обращаясь только к ней. — Я здесь.
— Так все-таки… я полагаю, ты собирался мне рассказать об этом до утра понедельника?
— Я собирался выбрать для этого время.
— А что должно случиться в понедельник утром? — спросил Мэтью.
— В понедельник утром, — ответила миссис Герральд с обычным спокойным выражением лица и полностью владея голосом, — я взойду на корабль и, если даст Бог, месяца через два с лишним сойду в Англии, если ветер будет благоприятный.
— Вы возвращаетесь в
— Да, по-моему, я именно это и сказала. У агентства есть и другие отделения, а у меня — другие обязанности. Со здешним отделением справитесь вы с Хадсоном.
— Мы вдвоем? Сами?
— Ну, Мэтью! — нахмурилась она. — Все-таки видно, что вы крепко не выспались! Вы с Хадсоном, вдвоем, справитесь отлично. Потом, на усмотрение Хадсона, можно будет нанять одного-двух помощников, но пока что, по-моему, все более или менее в порядке. Кроме, конечно, этого жуткого помещения, но когда его вычистят и поставят мебель, в нем вполне можно будет работать. Повесим вывеску — и все. Да! — Она посмотрела на Хадсона. — Дай ему деньги.
С явным отвращением Хадсон вытащил из внутреннего кармана кожаный кошелек и протянул Мэтью.
— Подойдите и возьмите, — поторопила его миссис Герральд. — Это покрытие ваших дорожных расходов на поездку в Филадельфию. — Мэтью заколебался. Миссис Герральд тяжело вздохнула: — Ну вы же собираетесь туда ехать? Как еще будете решать проблему этой… как ее называют?
— Королева, — мрачно ухмыльнулся Грейтхауз. — Королева Дурдома.
— Ее называют Королевой Бедлама, но лишь в полностью уважительном смысле, — сообщил Мэтью и взял кошелек. — Мне кажется, я нашел способ, который поможет ее идентифицировать, но мне придется для этого съездить в ту больницу.
— Как сочтете нужным. Хадсон считает, что это зряшная трата денег, но все-таки… иногда нужно отпустить коню поводья. Не правда ли, Хадсон?
— Да, а ослу иногда дать пинка в…
— Мальчики, не ссорьтесь, — попросила она. — Мэтью, я даю вам достаточно для проезда в Филадельфию и обратно на пакетботе. Это сократит путь туда и обратно до одного дня вместо трех по суше. Делайте то, в чем чувствуете необходимость, но не бросайте денег на глупости. Надеюсь, это ясно?
— Да, мадам. Совершенно ясно.
— И, Хадсон, в свете информации, полученной от Мэтью, я прошу тебя немедленно начать выяснять все, что можно, о Саймоне Чепеле. В тавернах может кто-нибудь знать это имя, но опять же: будь очень осторожен. Обещаешь?
— Я всегда осторожен, — ответил он.
— Пусть самого профессора Фелла здесь нет, — продолжала она, — но если здесь есть его влияние, то для того существует причина, и мне о ней даже думать страшно. Вы оба: оглядывайтесь по сторонам и действуйте сугубо осторожно. Я вернусь, если даст Бог, где-нибудь в мае. Вопросы есть?
Она приподняла брови, перевела взгляд с одного на другого.
— У меня есть вопрос… мне кажется, — неуверенно сказал Мэтью. — Об этой вот конторе.
— И что вам в нем не нравится? Кроме того, что сейчас это паучье царство?
— Ну… я просто подумал… что же именно с ней неладно?
— В смысле… просторное помещение, с хорошим видом, в центре города. Что-то тут неладно, если оно столько времени пустует.
