Королева Бедлама

искорки. Царапины, синяки, порезы — кроме двух самых глубоких под пластырем на лбу — исчезли, как и у него, под благотворным влиянием времени. Но детишки в школе на Гарден-стрит, где она стала учительницей с первого сентября в помощь директору Брауну, страшно хотели знать, с какого это дерева она свалилась.

После того случая она с Мэтью не разговаривала неделю. На вторую неделю лишь изредка удостаивала его словом. Но Мэтью понимал, что, если девушке пришлось пять часов шляться по лесу с лошадиным дерьмом на лице, она может питать некоторую неприязнь к человеку, который стал тому причиной. Хотя на самом деле она смыла с лица навоз в пруду в миле от ворот Чепела. Голландский фермер Ван-Гуллиг хорошо знал английское слово «помощь».

— Привет! — радостно поздоровался Мэтью.

— Привет. Увидела твою свечу. — Она протянула ему кувшин.

— Спасибо.

Мэтью привык ночью брать воду в ближайшем колодце, но иногда бывало, что Берри уже набрала кувшин, как вот сегодня.

— Ты к ужину не пришел, мы тебя ждали.

— А, да. Мой приятель, Ефрем Оуэлс. Ты ведь его знаешь?

— Это который наступил…

— …на кошку. Случайно. Он меня позвал ужинать, я прямо из конторы туда пошел.

— Из конторы. Как это официально звучит!

— Так и должно быть. В общем, мы заигрались в шахматы… ты же знаешь, как бежит время, когда ты рисуешь? Тут так же.

— Понимаю.

— Ага. — Мэтью кивнул, не очень понимая, куда девать глаза.

Берри тоже кивнула. Потом сказала:

— Какой прекрасный вечер сегодня. — И едва заметно на секунду нахмурилась. — У тебя все хорошо?

— Да, у меня…

— Мне просто показалось, что у тебя вид…

— …все хорошо, абсолютно…

— …будто тебя что-то…

— …в порядке.

— …беспокоит. Что-то не так у тебя? — спросила она.

— У меня? Не так? Нет, все более чем в порядке. Как ты сама только что сказала, прекрасный вечер.

— Ну, ладно, — сказала она.

— Все дело вот в чем, — ответил он, приподнимая кувшин и улыбаясь самой идиотской улыбкой, когда-либо появлявшейся на человеческом лице.

— Мэтью! — Она взяла его за плечо. Не за раненое, она помнила.

— Послушай… — начали они одновременно.

— Давай ты, — предложил он.

— Нет, ты.

— Даму пропускают вперед.

— Ладно, слушай. — Берри выставила подбородок, собираясь сказать что-то важное. — Раз ты согласился быть моим… ну, опекуном и так… в общем, хорошо эту работу сделал, я бы хотела тебя спросить. — Она замолчала, Мэтью ждал. — Тут вечеринка будет в следующую пятницу. Я хотела бы спросить, не хочешь ли пойти? Как мой опекун.

— Вечеринка? Постой… в следующую пятницу, говоришь?

— Деда печатает афиши. У Салли Алмонд.

— А, у Салли Алмонд. В следующую пятницу. — Он прикусил нижнюю губу, зная, Что Берри внимательно за ним наблюдает. — Я… ты же знаешь, что я не танцую. Ну совсем.

— Я же не сказала, что это танцы. Вечеринка. Встретиться с людьми, познакомиться. Музыка, наверное, будет. Но танцы? Не знаю. — Она слегка наклонила голову набок: — А почему ты не танцуешь?

— Никогда не мог научиться.

— Это совсем не трудно. Просто делаешь то, что все вокруг.

— Ага, ты это моим ногам расскажи. — Он вздохнул. — Берри, честное слово, не могу. В следующую пятницу — никак. Мне надо будет, похоже, уехать в пятницу утром и вернуться только в субботу.

— Уехать? Куда?

— Наверное, пора мне снова навестить миссис Свенскотт.

— Понимаю, но почему именно в следующую пятницу?

— Единственный день в ближайшее время, когда я смогу вырваться. — Он опустил взгляд, тут же подумал, что она может принять этот жест за попытку прикрыть неправду, и посмотрел прямо ей в глаза: — Правда.

— Правда?

— Куча работы навалится, — вздохнул он.

— Я огорчена, — созналась Берри, — но я знаю, что у тебя работа. Как ты думаешь, прилично мне будет пойти одной? Хочется познакомиться с кем-нибудь моего возраста.

— А? Да… хотя постой… вот есть Ефрем.

— Ефрем?

— Ефрем. И кстати, если ты любишь танцевать… — Что-то перехватило ему горло. Он понятия не имел, что это, но надо было продолжать говорить, чтобы не задохнуться: —…я случайно знаю, что он член клуба «Молодые львы» и у них как раз в тот самый день будет танцевальный вечер в «Док-хаус-инн». Вот. Так что если вы с Ефремом… — снова тот же спазм в горле, — сперва пойдете на тот вечер, то потом можете успеть на танцы. Разумно?

Берри уставилась на него. Потом глаза ее загорелись, лицо осветилось улыбкой.

— Еще как! Но каким манером мне заставить Ефрема меня сопровождать?

— Ты забываешь, — ответил Мэтью, — что я зарабатываю себе на жизнь решением проблем.

— Ладно тогда. Но ты отведешь меня на следующий вечер, и пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, обещай мне, что позволишь мне научить тебя танцевать.

— Обещаю, что позволю тебе попытаться. Когда-нибудь.

— Вполне справедливый уговор. — Она всмотрелась в его лицо. Он не мешал ей, хотя и не знал, что она там ищет. Что бы это ни было, ясно, что этого она не нашла. — Да! А что ты хотел у меня спросить?

— Знаешь, — ответил он, — я что-то так устал, что мозги спотыкаются. Наверное, что-то не очень важное.

— Может быть, потом вспомнишь.

— Наверняка, — согласился он.

Она кивнула. Легкий порыв ветерка шевельнул ей волосы, донес до него едва слышный аромат — чего? Что это было? Травянистый запах полевых цветов? Она чуть мотнула головой в сторону своего дома:

— Пойду я уже спать.

— Да, мне тоже пора.

— Тогда спокойной ночи. Утром придешь завтракать?

— Ни свет ни заря, — улыбнулся он.

Берри отступила от двери, повернулась и пошла к дому. Он смотрел ей вслед и думал, не похоже ли это ощущение на рапиру в сердце. Но почему? Они же друзья, и все. И только.

Она снова обернулась к нему.

— Мэтью? — спросила она с заботой в голосе. — Ты уверен, что все у тебя в порядке?