жертв насилия со стороны и индейцев, и колонистов, иногда совсем безымянных, не помнящих прошлого и не надеющихся на будущее. Во втором доме жили девочки-сироты под надзором мадам Паттерсон и ее помощниц — церковь Троицы выписала ее сюда из Англии за свой счет. В третьем доме — недавно построенном уродливом здании с серыми кирпичными стенами и черной шиферной крышей — распоряжался генеральный прокурор, здесь содержались должники и просто обнищавшие и опустившиеся люди, чьи поступки нельзя было назвать преступлениями, но от которых ожидалось, что они сотрут пятна в своем прошлом физическим трудом на благо города. Низкое приземистое здание с решетками, ставшее известным последнее время под именем «бедняцкий дом», вызывало дрожь у каждого работяги, у которого могло не хватить монет, когда придется оплачивать счета.
Мэтью, уже почти совсем пройдя мимо, разрешил себе посмотреть в сторону приюта для мальчиков. Дом был темен, тих гнетущей тишиной, мерзкой тяжестью кирпичей и извести, своими скрытыми тайнами, и все же… все же… за запертыми ставнями — не огонек ли свечи там мелькнул? Не Осли ли там бродит, переходя из комнаты в комнату, прислушиваясь к дыханию юных и беззащитных? Это он остановился возле чьей-то койки и мерзким фонарем светит на спящее лицо? А его «помощники» из старших, набранные для поддержания силового порядка среди тех, кто в жизни знал только грубость и побои, отворачивают взгляды от света и устраиваются снова в ночном убежище?
Нет, такие мысли бесплодны. Нет свидетелей — ничего нет. И все же когда-нибудь кто-нибудь из выпускников может пожелать открыть закону свои мучения, и в этот день, быть может, Мэтью увидит, как Осли увозят в фургоне.
Они миновали еще несколько домов и заведений, но в этой части города между приютом позади и гаванью впереди за два длинных квартала серая дымка висела даже в солнечный день, а ночь казалась еще темнее. Неподалеку справа расположилось кладбище рабов, слева — братские могилы, и население их было обозначено — по мере возможности — именами на маленьких деревянных крестах. К востоку от братского кладбища все еще обрабатывал свои два акра кукурузы голландский фермер по фамилии Дирксен, и прочный фермерский дом белого кирпича мог простоять века.
— Скоро приезжает моя внучка, — сказал Григсби.
— Извини? — переспросил Мэтью, не уверенный, что правильно расслышал.
— Берил, моя внучка. Приезжает… то есть должна была быть здесь три недели назад. Я просил преподобного Уэйда прочесть от моего имени молитву за нее, и не раз. Но мы же все знаем, насколько неточны расписания прихода кораблей.
— Да, конечно.
— Может, они попали в штиль. Или с парусами что-нибудь случилось, или руль сломался. Морские путешествия — дело трудное.
— Да, очень трудное, — согласился Мэтью.
— Я теперь жду ее со дня на день. И об этом-то я и хотел попросить.
— Прости, не понял?
— Точнее, это связано с тем, о чем я хотел попросить. Берил — девушка решительная до безрассудства, очень похожа на отца. Полна жизни и энергии и… ну, такой старой чернильной крысе с ней не справиться.
— Я не знал, что у тебя есть внучка.
— Есть, есть. У меня есть второй сын и двое внуков. Они меня провожали в порту, когда я уезжал создавать себе имя в колониях. И они отлично устроены. Но Берил… ей нужно руководство, Мэтью. Нужна… как бы это сказать? Опека.
— Ты хочешь сказать, надзор?
— Ну да, но… у нее колоссальная тяга к… я думаю, правильное слово — к приключениям.
Мэтью промолчал. Они подходили к дому Григсби. Вокруг стояли другие дома, впереди расположились портовые склады.
— Ей только что исполнилось девятнадцать. Трудный возраст, правда ведь? — Мэтью опять ничего не сказал, и Григсби продолжил: — Но у нее была должность. Она два месяца была учительницей в Мэрилбоне, пока школа не сгорела.
— Извини?
— К счастью, никто не пострадал. Но Берил опять оказалась на мели. Ну, не в буквальном смысле, конечно. Она меня уверила, что корабль, на котором она себе купила проезд, пересекал океан уже шесть раз, так что капитан дорогу знает. Как ты думаешь?
— Я думаю, да.
— Но волнует меня ее
Этот вопрос застал Мэтью врасплох — он не понял, что имеет в виду Григсби. В воздухе пахло яблоками. На холме неподалеку расположился сад и дом, где жила пожилая голландская чета, гнавшая лучший в городе сидр.
— Согласен на что? — спросил он.
— На то, чтобы немножко поопекать Берил. Ну, понимаешь — чтобы не угодила ни в какую передрягу до того, как директор школы составит о ней свое мнение.
— Я? Нет, не думаю, что я подхожу для такой работы.
Григсби остановился и посмотрел на Мэтью с таким изумленным весельем, что Мэтью тоже пришлось остановиться.
— Не думаешь, что ты для такой работы подходишь? Юноша, я никого другого не могу найти, кто для нее так подходил бы! Ты человек серьезный, без глупостей, практичный. Надежный и верный. Не напиваешься и не гоняешься за каждой юбкой.
Мэтью слегка поморщился:
— Я и не знал, что я такой скучный.
— Нет, я говорю серьезно. Ты бы очень благотворно влиял на Берил. Поддерживающая рука человека почти ее возраста. Который может служить для нее примером. Понимаешь?
— Примером? Абсолютной и неодолимой скуки? Брось, Марми, мне уже пора домой.
Он снова зашагал к дому Григсби, и печатнику пришлось не отставать от него. Или, более точно, от светлого круга фонаря.
— Но ты подумай, ладно? Просто немножко поводить ее по городу, представить ее достойным людям, чтобы она почувствовала себя уютно?
— Я бы сказал, что это работа как раз для деда.
— Что да, то да. И еще как да! Но иногда при всех своих добрых намерениях дед оказывается просто старым дураком.
— Вот твой дом, — сказал Мэтью.
Обиталище Григсби, имеющее с одного фланга кузницу якорщика, с другой — мастерскую канатного плетельщика, располагалось рядом с яблоневым садом и выходило фасадом на Ист-ривер. Дом был сложен из простого белого кирпича, но Григсби придал ему индивидуальность, приделав ярко-зеленые двери и ставни, а над дверью повесив резную вывеску: «М. Григсби, печатник». Рядом с домом расположилось небольшое кирпичное строение, сарай с опущенным полом, где у голландцев была молочная, а Григсби хранил типографскую краску, бумагу и части типографского пресса.
— Но ты хотя бы подумаешь, да? — спросил Григсби, уже стоя на первой ступеньке. — Мне действительно нужна твоя помощь.
— Я подумаю, но ничего не обещаю.
— Великолепно! Большего я и ожидать не мог. Спасибо за компанию и за свет. — Он достал из кармана ключ и остановился, держа одну руку на засове. — А теперь послушай меня. Домой иди осторожно. Очень осторожно. Понимаешь?
— Понимаю. Спасибо тебе.
— Отлично. Увидимся в четверг, поможешь мне делать следующий выпуск.
Мэтью попрощался и направился домой, на север по Квин-стрит вдоль реки. В этот ранний час у него
