Уверяю вас, все пройдет хорошо.
— Хотел бы в это верить, — сухо произнес я, нарушив наконец свое затянувшееся молчание. — За 78 миллионов поясных баклов лучше бы действительно все получилось. Особенно с точки зрения мистера Чупетта. Четырнадцать процентов от 78 миллионов — его.
— Это при том, что на самом деле ваш месье Чупетт не вложил в проект ни одного бакла, — проворчал министр развития. — Единственное, что сделала для нас фирма «Хартман, Бемис & Чупетт», это размещение первоначальных инвестиций, за которое она потребовала 13,64 процента. Ее величество все еще в негодовании.
Мне было ясно, что полинезийцы не понимают, что такое финансирование рисков. Я дипломатично сменил тему.
— До рудного шара всего 800 000 кликов. Это около семи часов полета при половине земной гравитации. Если вы желаете там побывать, мы обеспечим транспорт. Отлет в любое удобное для вас время.
— Как можно быстрее, — сказал таитянин с весьма изощренной татуировкой. — Промышленная зона в Порт-Помаре находится в стадии сооружения. Как только мы удостоверимся, что «Экспресс» не отстает от графика, мы ускорим работы, чтобы завершить их к Дню Независимости.
— Какое это число? — спросил я. Мне всегда трудно запоминать даты национальных праздников всех трех-четырех тысяч сварливых государств, расплодившихся на Земле.
— Как какое? Десятое августа! 281-я годовщина отвоевания нами независимости у французских колонизаторов.
Вся полинезийская делегация была поражена моим вопросом.
Мой черед удивляться настал тогда, когда мы, надев взятые напрокат скафандры, оказались в ярко освещенном чреве рудного шара. Со дня изучения голограммы в «Риц-Карлтон» минуло всего четыре дня, а рудный шар уже приобрел законченную форму, и в сверхплотную железно-никелевую стенку был вделал простой воздушный шлюз. Вокруг деловито сновали человек десять, одетые в скафандры. Часть из них проверяла внутреннюю поверхность рудного шара на наличие структурных дефектов. О деятельности остальных оставалось гадать.
— Вы не в курсе дела? — удивилась ВеттиЛу Прокопова, невинно моргая огромными голубыми глазищами за лицевым щитком шлема. — Внутри шара устанавливается гаситель ускорения. Это сделано для наследного принца.
Гаситель ускорения? Наследный принц? Только теперь до меня Дошло, какое устройство монтируется посреди системы шарниров. Сердцевину гасителя ускорения представляла собой мягкая кушетка. Сами шарниры крепились к штангам, тянущимся к центру шара.
— Это, — самодовольно провозгласила ВеттиЛу, — трон, на котором наследный принц Ата Раиатеа будет восседать во время исторического спуска рудного шара-экспресса с земной орбиты и его приводнения.
— От орбиты до приводнения? — Я недоверчиво усмехнулся. — Вы хотите сказать, что в этой штуковине, мчащейся со скоростью миллионов кликов в час, засядет человек?
— Ну, скорость можно уменьшить. — Несмотря на скафандр, я увидел, как она пожимает плечами. — Цель — доказать надежность рудного шара. Поэтому пассажиром окажется сам наследный принц. Никто прежде на это не отваживался. Вся солнечная система прильнет к экранам. Колоссальная реклама!
— А кто-нибудь спрашивал, как к этому относится сам принц?
— Еще нет, — призналась ВеттиЛу Прокопова. — Но он обязательно полетит. Королева, его мать, проведет с ним серьезную беседу. Она умеет убеждать.
В это я был готов поверить. Я видел голограммы Ее Королевского Величества Тераиматеаты Мары Помаре, Защитницы Морей, Рыбачащей среди Небес, Танцующей с Волнами. Габаритами она походила на трех борцов сумо, связанных в один куль, а на ее круглом коричневом лице застыла гримаса, по сравнению с которой выражение на физиономии судьи Дейвиса Александера можно было назвать радушным.
— Кроме того, — добавила инженер, — мы подумали о приманке для принца. Ее предоставили акционеры с Палласа. — Она кивнула на несколько металлических канистр, которые крепили к стене. — Его высочество… как бы это сказать… не прочь время от времени выпить.
— Иначе говоря, горький пьяница?
— В общем, да. Судя по всему, он питает особое пристрастие к фруктовому бренди. На Ижее есть один француз, который устроил гидропонный сад и уже много лет подряд гонит такое пойло. — Она невольно поежилась. — Страшная гадость: приторная, липкая, бесцветная, и при этом — почти чистый спирт. — Она указала на канистры. — Крепость такая, что можно растворять краску.
У меня возникли сомнения в серьезности последнего заявления, однако, поднося к губам рюмку несравненно более цивилизованного напитка в «Кафе де Монд», я снова вспомнил о канистрах с отвратительной сивухой, запасенных внутри рудного шара-экспресса.
— Именно мелкие подробности, — принялся вещать я, — и составляют порой разницу между выгодным предложением на бирже и заведомой неудачей. Должен признать, что тот, кого посетила идея использовать для рекламы наследного принца, настоящий гений.
Изабель, моя давняя подружка, улыбнулась мне, поднося ко рту коктейль «текила санрайз», и тряхнула черной челкой.
— Мне казалось, что ты уже получил выгодное предложение. То, благодаря которому «Хартман, Бемис & Чупетт» стали на 13,64 % владельцами компании, которой принадлежит рудный шар.
— «Орбекс Инкорпорейтед»? Да, но то было лишь первоначальное предложение по размещению акций, — поправил я ее. Прошло немногим больше недели после нашего посещения экспресса «Рудный шар». Я находился в обществе Изабель и ее жены, Джин Цей. Мы сидели под бело-зеленым тентом нашего любимого кафе напротив пруда с утками, под самым носом у ворчливого судьи Дейвиса Александера. Изабель обладала дипломом менеджера по использованию ресурсов и завидным местечком при юристе- консультанте Городского совета. У нее отличная память на числа, вплоть до сотых долей.
— Как только первая отправка руды на Землю докажет прибыльность и практичность нового метода, — продолжил я, — мы объявим о втором предложении, теперь уже на 225 миллионов баклов. Вот тогда мы и развернем широкомасштабное производство рудных шаров.
— Одного я не понимаю, — вставила Джин Цей, понемногу отхлебывая свой «кир ройяль». — Зачем вы тратите многие миллионы, изобретая колесо, да еще сломанное?
Она посмотрела на меня своими миндалевидными глазами, и у меня затряслись коленки. Джин Цей — ассистент куратора Кларквиллского музея искусства и достижений человечества. После «Мисс Урожай Зерна 2273 года» она красивейшее создание на Поясе, а то и во всей Солнечной системе. Иногда я ощущаю острые уколы ревности из-за того, что на этой изысканной женщине жената Изабель, а не я, хотя чаще мне свойствен разумный стоицизм в отношении ограничений, существующих в рамках нашего треугольника.
В результате череды событий, которые ввиду их малозначительности недостойны того, чтобы о них распространяться, Изабель, Джин Цей и я стали гордыми родителями восхитительной шестилетней девчушки, которая, как ни печально, временно вынуждена обитать на Земле. Иногда мы приходим втроем в «Кафе де Монд» и обсуждаем, помимо прочего, кто из нас отправится в следующий раз на Землю навестить Валери-Франс.
Меня позвал сигнал телефона на руке.
— Один из моих жуликов-боссов, — сказал я, ставя пустую рюмку.
— Волосатый толстяк с очаровательным характером.
Речь судьи Дейвиса Александера звучала бессвязно. На его заросшей физиономии клубилась не просто ярость, а какое-то еще более сильное чувство, для которого я не мог подобрать определения.
— Уайт! — прокаркал он, захлопнув дверь и задернув шторы, чего никогда прежде не делал. — Давай сюда свой наручный телефон.
— Отдать вам телефон?
— Живее! — Вращая в волосатых руках безобидный прибор, он поглядывал на него, словно на готовую взорваться бомбу с часовым механизмом. — Это чтобы быть уверенным, что нас никто не подслушивает. — Сунув часы в карман, он поманил меня к себе и заставил подойти совсем близко, после чего ухватил мясистой лапищей за шею и ткнулся толстыми губами мне в левое ухо. Я отпрянул, опаленный
