булыжник.
Живой глаз Спасителя уставился на Роланда как в час Страшного Суда, он встал, схватил стул и швырнул его через комнату. Он приблизился к Роланду, маленькие распятия качались у него на шее, и поднял кулак.
Роланд продолжал стоять на месте.
Они пристально смотрели в глаза друг друга, и стояла глубокая, гулкая тишина, подобная той, которая бывает перед столкновением неодолимой силы и несокрушимой преграды.
— Спаситель! — сказал голос. — Он дурак и старается поймать тебя на крючок.
Спаситель вздрогнул. Глаза его моргнули, и Роланду почудилось, что он видит, как у того в голове вертятся колесики, снова стараясь связать все вместе и понять.
Из мрака справа от Роланда появилась фигура. Это был высокий мужчина хрупкого вида, под тридцать, с зачесанными назад темными волосами над глубоко посаженными карими глазами. Со лба назад зигзагом, подобно молнии, шел шрам от ожога, и вдоль него волосы побелели.
— Не трогай его, Спаситель, — сказал он тихо и настоятельно. — У них брат Кеннет.
— Брат Кеннет? — Спаситель покачал головой в недоумении.
— Вы послали брата Кеннета в заложники в обмен на этого человека. Брат Кеннет — хороший механик. Мы же не хотим что бы ему было плохо?
— Брат Кеннет, — повторил Спаситель. — Хороший механик. Да. Он хороший механик.
— Вам пора идти, — сказал человек. — Они поют для вас.
— Да. Поют для меня. — Спаситель посмотрел на свой кулак, зависший в воздухе, разжал его и позволил руке упасть вдоль тела. Затем он уставился в пол, левый уголок его губ дергался в бегающей улыбке.
— Боже мой, боже мой, — нервничал брат Норман, — давайте скорее закончим работу, детки! Он сейчас находится здесь, и мы хотим, чтобы он выглядел уверенным.
Еще двое неожиданно возникли из тени, взяли руку Спасителя и повернули его кругом, как марионетку. Артистический грим был закончен.
— Ты глупый, дурной язычник, — сказал Роланду человек в очках. — Должно быть, тебе очень хочется умереть.
— Мы всем покажем, кто должен умереть, а кто будет жить, когда пройдет шесть часов.
— Бог находится на горе Ворвик. Он живет около вершины, где расположены угольные рудники. Я видел его. Я его касался. Меня зовут брат Тимоти.
— Бог для тебя.
— Ты можешь пойти с нами, если хочешь. Ты можешь присоединиться к нам и пойти искать Бога, и узнать, как слабые умрут в последний час. Он все еще будет там, ожидая нас. Я знаю, он будет.
— И когда намечается последний час?
Брат Тимоти улыбнулся:
— Это знает только Бог. Но он показал мне, как огонь польется с небес. И в этом дожде потонул бы даже Ноев Ковчег. В последний час все несовершенные и слабые будут чисто вымыты, и мир будет снова свежим и новым.
— Правильно, — сказал Роланд.
— Да, это правильно. Я был с Богом семь дней и семь ночей на горе Ворвик. И он научил меня молитве, которую надо произнести в последний час.
Брат Тимоти закрыл глаза, блаженно улыбаясь, а затем продолжил:
— Вот Беладонна, Владычица Скал, Владычица обстоятельств. Вот человек с тремя опорами, вот Колесо, а вот одноглазый купец, эта карта — пустая — то, что купец несет за спиной, от меня это скрыто. Но я не вижу Повешенного. Ваша смерть от воды.
И когда он открыл глаза, в них блестели слезы.
— Прогоните отсюда Сатану! — закричал Спаситель. — Выгоните его.
— Шесть часов, — произнес Роланд, но в его мозгу молитва о последнем часе звучала как память о похоронном колоколе.
— Стань предо мной, Сатана, стань предо мной, Сатана, стань предо мной, Са… — Спаситель интонировал, и затем Роланд был выведен из этой комнаты и передан снова брату Эдварду для прогулки обратно. Роланд запечатлевал все, что он видел, в своем мозгу, чтобы доложить полковнику Маклину. Он не обнаружил явных слабых зон, но когда он сел рисовать картину того, что он увидел, то по крайней мере одна вещь стала очевидной. Сигнал фар был повторен. Роланда возвратили в «Джип», и снова он и брат Кеннет прошли, не глядя друг на друга. Затем он был в «Джипе» и с облегчением вздохнул еще раз, когда Джад Лаури поехал в сторону огней лагеря АСВ.
— Повеселился? — спросил его Лаури.
— Доставь меня быстро в штабной пункт. — Но я не вижу Повешенного, думал Роланд. Молитва Богу в последний час казалась ему чем-то знакомой — но это не было молитвой. Нет. Это было… Это было…
Вокруг трейлера полковника происходило какое-то движение. Охрана была не построена, и один из них стучал в дверь прикладом винтовки. Роланд выскочил из «Джипа», как только он замедлил ход, и побежал к трейлеру.
— Что происходит?
Один из охранников поспешно отдал честь.
— Полковник заперся изнутри, сэр! Мы не можем открыть дверь, и…
Ну…
Вам лучше услышать это самому.
Роланд прошел несколько шагов, отодвинул другого охранника в сторону и прислушался.
Звуки от ломания мебели и битья стекла проходили через решетчатую металлическую дверь. Затем там послышалось чуть ли не звериное завывание, которое вызвало дрожь, пробирающую даже спинной мозг Роланда Кронингера.
— Боже! — сказал Лаури, белея, — там вместе с ним какое-то животное!
Последний раз, когда Роланд видел полковника, он был неподвижно лежачим больным и горел в лихорадке.
— Кто-то был с ним все это время! — подумал Роланд. — Что случилось?
— Я только отошел на пять минут, чтобы покурить! — сказал другой охранник, и в его глазах промелькнуло ужасное понимание того, что ему придется дорого заплатить за эту сигарету.
— Это было только пять минут, сэр!
Роланд постучал в дверь своим кулаком.
— Полковник! Полковник! Откройте! Это Роланд!
Шум перешел в гортанное хрюканье, которое по звучанию напоминало чудовищный эквивалент всхлипываний. Что-то еще разбилось вдребезги, а затем там воцарилась тишина.
Роланд постучал в дверь еще, отошел назад и приказал охранникам отпереть ее, или ему придется вышибить ее с петель.
Но кто-то тихо подошел и рука, сжимающая нож с тонким лезвием, оказалась у дверного отверстия.
— Не возражаете, если я попробую, капитан? — воздух свистел через отверстие, где раньше был нос Альвина Мангрима.
Роланд испытывал отвращение от одного его виду, а также от его чертового безобразного карлика, который, стоя в нескольких футах от них, все время подпрыгивал. Но все же это было лучше стрельбы, и Роланд сказал: — Иди вперед.
Мангрим занялся замочной скважиной с помощью лезвия. Он начал поворачивать нож вперед и назад, как воровскую отмычку.
— Если он закрыл на засов, то из этого не выйдет ничего хорошего, — сказал он, — посмотрим.
— Делай, что знаешь.
— Ножи знают мое имя, капитан. Они говорят со мной и говорят мне, что надо делать. Вот этот говорил со мной только что. Он сказал: «Легкость, Альвин, только настоящая легкость сотворит эту шутку».
