Он ударил правым кулаком, попав косточками в угол челюсти, и сразу же занес левый кулак для удара, чтобы попасть тому в висок. Послышалось хрюканье — скорее от удивления, чем от боли — и тяжесть свалилась с Джоша. Он смог встать на колени, и вдохнуть легкими воздух.
Холодная рука змеей сзади обвилась вокруг горла. Джош отклонился, схватил его за пальцы и вывернул их. Но то, что только что было костями, вдруг оказалось как проволока — гнулось, но не ломалось. Потратив все силы, Джош поднялся с пола и метнулся назад, зажав человека с алым глазом между своим телом и стеной церковного фундамента из грубого кирпича. Холодная рука соскользнула, и Джош попытался выбраться из дыры.
Его снова схватили и потащили вниз, и пока они боролись как звери в темноте, Джош увидел, как вспыхивают руки у этого человека, готовые загореться пламенем, — но видимо что-то не получалось с возгоранием. Джош почувствовал запах — это было нечто среднее между запахом зажженной спички и плавящейся свечки. Он ударил ногой ему в живот и сбил его. Когда Джош снова вскочил на ноги, то почувствовал удар в плечо, похожий на удар молотом, который почти выбил ему руку и сбил его с ног лицом в грязь.
Джош вывернулся, чтобы повернуться лицом, изо рта шла кровь, а силы быстро убывали. Он увидел мерцание огня, а потом обе руки снова загорелись пламенем. При этом голубом свете он увидел лицо человека — кошмарную маску, а на ней бесформенный эластичный рот, который выплевывал дохлых мух как выбитые зубы.
Горящие руки приблизились к лицу Джоша, и вдруг одна из них зашипела, и погасла как уголек, залитый водой. Другая рука тоже стала гаснуть, маленькие язычки огня струились по пальцам.
Что-то лежало в грязи рядом с Джошем. Он увидел окровавленную груду плоти и вывернутых костей, а вокруг несколько курток, брюк, свитеров, обуви, шапок. Рядом была красная детская коляска.
Джош оглянулся на человека с алым глазом, который также был мистером Добро Пожаловать. Горящая рука почти погасла, и человек смотрел на умирающее пламя глазами, которые на человеческом лице назвали бы безумными.
Он не так силен, как раньше, понял Джош.
И Джош потянулся за коляской, схватил ее и запустил в лицо этого гада.
Раздался страшный вопль. Последние языки пламени погасли, когда он отшатнулся. Джош увидел серый свет и пополз к дыре.
Он был примерно в трех футах от нее, когда сломанную красную коляску швырнули обратно ему в голову. У Джоша была секунда, в течение которой он вспомнил как однажды его выкинули с ринга в Гэинсвилле, и что он почувствовал, когда ударился о бетонный пол и как он тихо лежал.
Он очнулся — он не знал, сколько времени спустя — от звука пронзительного хихиканья. Двигаться он не мог и подумал, что все косточки у него переломаны.
Хихиканье исходило с расстояния в десять-пятнадцать футов. Оно стало тише, переходя в фыркающий звук, который стал похожим на какой-то язык. Джош подумал, что это, должно быть, немецкий. Потом были фрагменты других языков — китайского, французского, датского, испанского и какие-то другие диалекты, которые выскакивали один за другим. Потом ужасный грубый голос заговорил по-английски, с глубоким южным акцентом: — Всегда ходил один…
Всегда ходил один…
Всегда…
Всегда…
Джош мысленно обследовал свое тело, пытаясь обнаружить, что работает, а что нет. Правая рука у него омертвела, вероятно, сломана. Полосы боли пульсировали у него в ребрах и в плечах. Но он знал, что ему повезло; удар который ему достался, мог бы и проломить ему череп, если бы маска Иова не была такой толстой.
Голос изменился, перейдя в монотонный говор, который Джош не мог понять, затем вернулся к английскому с мягким акцентом жителя Среднего Запада: — Ведьма…
Ведьма…
Она умрет…
Но не от моей руки… О, нет…
Не от моей руки…
Джош медленно попытался повернуть голову. Боль прострелила ему спину, но шея все-таки работала. Он постепенно повернул голову к бредящему существу, которое было распростерто в грязи в другой стороне берлоги.
Человек с алым глазом смотрел на свою правую руку, где по пальцам бегали бледно-голубые язычки пламени. Лицо человека было диким сочетанием различных масок. Чудесные светлые волосы смешивались с грубыми черными, один глаз был голубой, а другой карий, одна челюсть острая, а другая — впалая. — Не от моей руки, — сказал он. — Я заставлю их сделать это. — Подбородок у него удлинился, пророс щетиной, которая за несколько секунд превратилась в рыжую бороду, и также быстро исчезла в корчах его лица. — Я найду способ заставить их сделать это.
Рука человека дрожала, сворачиваясь в крепкий кулак, и маленькие голубые язычки исчезли.
Джош заскрежетал зубами и пополз к серому свету наверху, у отверстия — медленно, болезненно, по дюйму. Он застыл, когда услышал снова голос этого человека, шепотом поющий: Мы пляшем перед кактусом в пять часов утра… — затем все перешло в невнятное бормотание.
Джош пробирался вперед. Ближе к дыре. Ближе.
— Беги, — сказал человек с алым глазом слабым и усталым голосом. Сердце у Джоша застучало, потому что он знал, что это чудовище в темноте разговаривает с ним. — Давай. Беги. Скажи ей, что я все же сделаю это… Я сделаю эту работу руками самих же людей. Скажи ей… Скажи ей…
Джош пополз вверх к свету.
— Скажи ей… Я всегда ходил один.
Тогда Джош выбрался из дыры, быстро вытащив ноги. Ребра у него жутко болели, он еле сдержался, чтобы не потерять сознание, но он знал, что ему нужно отсюда удирать, иначе от него останется тухлое мясо.
Он продолжал ползти, а крысы суетились вокруг. Пронизывающий холод проникал в него до самых костей. Он ожидал и опасался, что человек с алым глазом схватит его, но этого не произошло. Джош понял, что жизнь его спасена — или потому, что человек с алым глазом ослаб, или потому, что он выдохся, или потому, что он хотел, чтобы это сообщение было передано Свон.
Скажи ей, что я сделаю эту работу руками самих же людей.
Джош постарался встать, но снова упал лицом вниз. Прошла еще минута или две, прежде чем он смог собрать силы и подняться на колени, а затем все-таки смог встать как дряхлый трясущийся старик.
ЧАСТЬ ТРИНАДЦАТАЯ
ПЯТИЗВЕЗДНЫЙ ГЕНЕРАЛ
ГЛАВА 75
БЕСПЛОДНАЯ ЗЕМЛЯ
Роланд Кронингер поднес бинокль к глазам в очках. В морозном воздухе крутились снежинки, уже почти совсем засыпав трупы и разбитые машины. У въезда на площадку горели костры, он знал, что солдаты Верности тоже несут сторожевую службу.
Он услышал среди туч медленный раскат грома, и сквозь него пробилось острие голубой молнии. Он окинул взглядом площадку, и его бинокль обнаружил замерзшую руку, высунувшуюся из сугроба, груду тел, смерзшихся в ледяной смерти, серое лицо молодого юноши, всматривающегося в темноту.
