разрушенной комнаты. Растительность проникла во влажное помещение, разукрасив останки труб, клапанов и приборных щитков. Когда юноша захлопнул люк, Джошуа поскреб рукой металлический куб и легко снял мох. На металле были выгравированы четыре цифры: 2278.
— Не пальцай, — предупредил юноша.
У него были большие серые глаза и изможденное бледное лицо. В глаза бросалась его поразительная худоба. Волосы, ржаво-оранжевого цвета, свисали со лба и почти закрывали уши. Под рваной жилеткой Джошуа заметил татуировку. Юноша потер ее рукой, заметив интерес незнакомца, на коже остались следы грязи.
— Моя клейма, — пояснил юноша.
«Клеймо» представляло собой блестящий оранжево-черный круг со вписанным в него квадратом, разделенным диагоналями. Треугольники, постепенно уменьшаясь, превращались в точки, создавая колышущийся, словно живой, симметричный рисунок.
— То поставлено давноть тута. Мандала.
— Что это такое?
— Парни бежут меня, на которые ты неболок сронил, меня не слыхат, так вот я ты говоря, шо етот полис, двиря туды вверх. — Он рассмеялся. — Ени гаврят: «Никому никода идить полис, небольше, никода».
— Мандала — это город, полис?
— Десять, пянацать ли от здесь.
— Ли?
— Келомет. Ли.
— Ты говоришь еще на каком-нибудь языке? — спросил Джошуа, лицо которого напрягалось от бесконечных попыток превратиться в лингвиста.
— Ты ибрит уметь? Токо без пользы тута. У меня англ из луше. — Да?
— Я могу… пробовать… так, если эта луше. — Он покачал головой. — Только лопну, если долго будуть.
— Может быть, лучше всего помолчать, — предложил Джошуа. — Или ты будешь подавать мне знак, когда перестанешь меня понимать. Ты нашел способ проникнуть в полис?
Кивок.
— Который называется Мандала. Ты можешь туда вернуться и взять меня с собой?
Он покачал головой, нет. Улыбнулся.
— Секрет?
— Нет секрет. Там большой машин… машин приказат мене никода не возвернутся. Ето прилепит мне на тел. — Он коснулся своей груди. — Швырнут меня вона.
— А как тебе удалось проникнуть туда?
— Двиря? Ета большой полис, она ходит посля иссоще… снимацца с места, когды уже на почве не может житя, много отсюда ли, и рассе-лася на верх места, где туннеля выходит в центр самая. Мне та дорог знакомая, так вот я ходит туды и назад, сразу посля… посля. На моя…
— Он хлопнул себя по заднему месту. — Не одна раза получил.
Рухнувший потолок комнаты — или неболок, как его называл парень — образовал нечто, напоминавшее лестницу, от дальней стены до самой поверхности. Они поднялись по ней и остановились, неуверенно оглядываясь по сторонам. Джошуа был с ног до головы покрыт темно-зеленой грязью. Он попытался счистить ее руками, но грязь крепко пристала к коже.
— Може какая найтить сырость, плескатися.
Приток реки Хеброн, стекающий с предгорий Арата, сверкнул между зелеными водорослями в полумиле от выхода из туннеля. Джошуа начал лить пригоршни мутной воды себе на голову. Юноша погрузился в воду и принялся барахтаться в ней, так что вокруг него закипела пена. Он вдруг стал похож на щенка, в жару забравшегося в речку; по его щекам стекала грязь.
— Плохо отходит, — проворчал Джошуа, натирая кожу пригоршней водорослей.
— Зачем ты интересуешь мест, куда ходить никто?
Джошуа покачал головой и не ответил. Он закончил мыть тело и опустился на колени, чтобы намочить ноги. Прохладное дно протоки устилали песок и галька. Он поднял голову и взглянул на четкий абрис Арата, очерченный заходящим солнцем.
— А где находится Мандала?
— Нет, — ответил юноша. — Мой полис.
— Он тебя выгнал вон, — заметил Джошуа. — Почему не дать возможность попробовать кому-нибудь другому?
— Кто-тот уже пробал, — сообщил юноша, и глаза его сузились. — Ени пробал и войтить нутрь, не в моя двиря они идить. Ени — она — одна дефк, и больше никто — войтить бес труд. Мы удивилися. Мандала ей не остановил.
— Я бы хотел попытаться.
— Етот дефк, она особый, она как в легенда. Год назад туда идить, и Мандала ей пускал. Може, ты тоже особый, так думашь?
— Нет, — признал Джошуа. — Город Меса Ханаан не впустил меня.
— Тот, что гулять имеет, вчира рано?
— Что?
— Гулять, снимацца с места. Етот Мейз Каин, вспоминашь?
— Я знаю.
— Он тебе не пускал, разве Мандала другая?
Джошуа вылез из реки и нахмурился.
— Как тебя звать? — спросил он.
— Мой, мой говорить не настоящий имен, или дьявол ташшит. Для тебя мой имен будет Худой.
— Худой, откуда ты взялся?
— Как и дефк. Мы идить, следовать за полис.
— Преследователи городов? — По мнению жителей Ибриима, все Преследователи были безжалостными дикарями. — Худой, ты не хочешь вернуться обратно в Мандалу, не так ли? Ты боишься.
— Это как, боишься? Это значить страшим?
— Вот-вот, как, например, когда видишь какое-нибудь чудище.
— Не бывает для Худого, я бутто кожистый весь, как со змеиной шкуры, тыкни пальцой, и подпрыгать я, не протыкнешь сквозь.
— Худой, ты прикидываешься. — Джошуа протянул руку и вытащил своего собеседника из воды. — Кончай всю эту чушь и говори на нормальном английском. Ты ведь его знаешь!
— Не! — запротестовал юноша.
— Тогда почему ты почти все слова, за исключением своего имени, говоришь неверно, а еще меняешь порядок слов в каждом предложении? Я не дурак. Ты фальшивка.
— Эсли Худой вракать, пускай ноги сворачиваться, а сам лопнуть! Как рождался, так и говорить етот языка! То я, никакой не фальшив! Пусти! — Худой лягнул Джошуа в щиколотку, но только ушиб большой палец.
Он завопил, и Джошуа швырнул его обратно в ручей. Потом Худой подхватил свою одежду и собрался уходить.
— Никто, никода так не обращацца с Худой! — заявил он.
— Ты мне лжешь, — упрямо повторил Джошуа.
— Нет! Хватит. — Худой встал и поднял руки. — Ты прав.
— Вот именно.
— Но не совсем. Я из Винстона, и говорю, как Преследователь. Кстати, говорю правильно.
Джошуа нахмурился. Худой вдруг перестал походить на юношу.
— Зачем ты пытался меня обмануть? — спросил Джошуа.
— Я свободный следопыт. Пытаюсь фиксировать перемещения Преследователей. Они совершают
