пролетающего навстречу поезда, потянулись на корабле, как положено — с трехразовым питанием.
На третий месяц пути Удалов начал узнавать знакомые созвездия и космические маяки. Они влетели в обжитую чуждыми цивилизациями часть галактики.
Но Удалов помалкивал. Его могли неправильно понять. Да, он путешествовал по Вселенной, но на чужих кораблях, капитаны которых не подозревают о существовании Альберта Эйнштейна, а пользуются обычным космическим флопом — то есть прыгают через пространство. Эту технологию Земле знать еще рано, слишком нестабильно ее внутреннее положение, слишком много на ней очагов напряженности и взаимной вражды.
А вот и планета, открытая мальчиком Сережей. Она лежит на краю Космической Федерации, сюда редко залетают корабли.
Наступило время решительных и ответственных действий.
Минцу предстояло возвратить космонавтам их обычные размеры, чтобы их не растоптали туземцы.
Но сделать это надо было осторожно, уже после посадки. Для этого садиться придется вдали от местного космопорта, если таковой имеется, потом превращаться в людей нормального размера, а уж затем идти на контакт.
Опустились они на поляне. К счастью, лес был невысоким, к тому же темнело.
Настроение было приподнятым.
Распили бутылочку водочки, взятую для этого случая. Удалов в который раз порадовался таланту российских умельцев. Ведь высотой бутылочка едва достигала трех миллиметров, но в ней оказалась пробка, наклейка и содержимое.
Когда же занялся синий прохладный рассвет и незнакомыми голосами запели инопланетные птицы, Минц растолкал Удалова и сказал:
— Пора.
Удалов с некоторого похмелья помотал головой и спросил:
— Чего пора?
Минц показал на спящих товарищей-космонавтов.
— Вытаскиваем их на поляну и вкалываем увеличитель. Через несколько минут мы все становимся обычного размера.
— Ясно, — согласился Удалов. — А корабль?
— Для корабля мне выдали надувную копию, — Минц перекинул через плечо сумку со сложенным кораблем-гигантом.
С немалым трудом они вытащили крепко спящих космонавтов на лужок. Минц притащил медицинский ящичек.
Только он собрался сделать уколы для увеличения космонавтов, как кусты неподалеку раздвинулись и незнакомый голос произнес на космолингве, к счастью, знакомом Удалову:
— Добро пожаловать на планету Столоки. Мы поисковая партия, наблюдавшая спуск вашего замечательного корабля в наш заповедный лес.
Удалов выпрямился и сделал шаг навстречу дружественно расположенным аборигенам.
«Ну слава Богу, — подумал он. — Они оказались нормального роста».
Он посмотрел на Минца, который так и остался сидеть на корточках возле спящих на траве космонавтов, и увидел на лице профессора выражение крайнего изумления.
Он переводил взор с профессора на скромно, по-походному одетых аборигенов, которые мило улыбались…
Удалов пошел к туземцам, протягивая руку.
Рукопожатие получилось теплым, дружеским, настоящим.
— А это профессор Минц, — сказал Удалов, указывая на друга.
Тот стоял со шприцем в руке, и с иглы капал ценный увеличитель…
И только тогда Удалов понял, что местные жители — это не «нормальные» туземцы, а очень маленькие туземцы, такие же, как Удалов, Минц и космонавты. И нет нужды никого увеличивать.
Удалов снимал встречу, дабы впоследствии утереть нос американцам, его настроение улучшалось. Куда хуже было бы, окажись братья по разуму скорпионами или гигантами-циклопами. А ведь и те, и другие в галактике существуют, занимаются науками и культурой, ходят на свидания и не подозревают о своем страшном уродстве. Может, даже считают нас, людей, не очень-то красивыми.
Пять дней пребывания на планете Столоки, как называли ее жители крупнейшего из континентов, пролетели, как сон. Космонавты и консультанты питались как на убой, посещали увеселительные заведения, а также школы, фабрики, заводы и фермы. Хозяева были откровенны и доброжелательны. Они предложили установить дипломатические и торговые отношения, обмениваться студентами и попросили оказать им помощь в развитии новой технологии.
Минц с Удаловым взяли на себя официальные мероприятия, а молодые Петры пропадали неизвестно где и даже ночевать на корабль не являлись. Это было грубейшим нарушением дисциплины, Удалов хотел было собрать всю группу и обсудить поведение молодежи, но Минц возразил.
— Зачем, — сказал он, — изображать из себя тоталитаризм.
— Не лежит у меня душа к этим гулянкам. Ох, плохо это кончится.
И вправду, это кончилось не очень хорошо.
На шестой день космонавт Петр Гедике заявился к ужину с молодой зеленоватой особой с небольшим третьим глазом во лбу, но в остальном простой девушкой. Девушка смущалась и зеленела еще больше.
— Мы полюбили друг друга, — просто сказал Петр.
Девушка потупилась.
— Ну блин! — сказал Иванов.
— И что же вы предлагаете? — спросил профессор Минц.
— Жениться, — сказал Гедике.
— Этого еще не хватало! — воскликнул профессор. — Да вы понимаете, что говорите!
— Понимаю. Но Гругена настаивает.
Минц посмотрел на Удалова. Удалов на Минца.
— А ничего в этом плохого нету, — сказал Гедике. — Ну, привезем мы с собой представительницу другой планеты — нам же за это спасибо скажут. Тогда американцы уж точно утрутся!
— Молодой человек! — строго заметил Минц. — Вы ошибаетесь, если полагаете, что наш полет осуществляется в пику Западу. Он осуществляется с научными целями.
— Во блин! — сказал Петр Иванов.
— А может, мы отложим свадьбу? — спросил Минц. — Вы ведь даже взаимную генетическую совместимость не выяснили!
— Любовь все превозможет, — сообщил Гедике.
Невеста висела на его локте, как спелая груша.
— Но что вас так торопит? — спросил Минц.
— По законам нашего общества, если он не женится, мне придется утопиться, — сообщила невеста.
— Не может быть! — удивился Минц. — Такое гуманное общество…
— Для кого гуманное, а для меня сволочное, — ответила девушка. —
Живем здесь, как в четырех стенах, отстаем в прогрессе, даже кино не изобрели, а чтобы из Галактического центра попросить — ни-ни! И все эти проклятые старцы!
И она с неприязнью поглядела на Минца.
— Если ее утопят, я тоже утоплюсь, — заверил Гедике.
Гругена зарыдала, Гедике заплакал, и даже Иванов капнул скупой мужской слезой.
— Придется брать, — сказал Минц. — Но тогда приготовьтесь выслушать горькую правду. Сначала скажите: известно ли вам, что наша страна переживает временные экономические трудности?
— Читали, — ответил Гедике. — Только при чем здесь любовь?
