В конце концов я прихожу к мысли, что мне следует обговорить это дело с кем-нибудь из туземцев. Туземцы всегда знают, что надо. Кроме того, они ужасно хотят иметь лошадей. Надеюсь, я не забыл, как выглядят лошади.
Я хотел сказать Сэму, куда собрался, но решил не делать этого, он только опять взбеленится. Сэм мне уже тысячу раз повторял, что здесь нет никаких туземцев. Во всяком случае тех, которых мы видим. Может, он прав. А может, и нет. Ведь чрезвычайно важно, чтобы они были. Потому-то они есть. Совсем просто, не правда ли? Когда Сэм уж слишком достает меня своей логикой, я отправляюсь поболтать с одним из местных, такие беседы освежают. И пусть на самом деле он совершенно не такой, меня это не интересует.
Один из туземцев стоит в дверях.
— Привет, Бета, — говорю я ему.
Сэм поднимает глаза, морщит лоб и начинает крутить пальцем у виска. Он высовывает язык и производит губами неприличный звук. Я игнорирую его выходку как могу.
— Я Омега, — отвечает туземец.
Все они на одно лицо для меня.
— Чем я могу тебе помочь? — спрашиваю я.
Сэм галопом скачет по комнате, громко ухая и размахивая руками.
— Я пришел поговорить о лошадях. Мы хотели бы получить их как можно скорее. Все орала уже готовы.,
Сэм, который по причинам, известным лишь ему самому, может слышать лишь мою половину разговора, дико хохочет, катаясь по полу и дрыгая ногами.
— Пойдем куда-нибудь, где мы сможем побеседовать спокойно, — говорит Омега, указывая на Сэма длинным многосуставчатым пальцем.
— Само собой, — отвечаю я, желая убраться подальше, и мы уходим.
Погода опять великолепная, полагаю, потому, что мысли Сэма сейчас заняты другими вещами. Вообще-то у него крайне неприятное свойство подавлять активность моего собственного воображения. Прогуливаясь, мы с Омегой доходим до говорящего камня, где я в первый раз встретил туземцев. С этого же момента начинаются мои связные воспоминания о планете. В памяти у меня зияет множество пустот, и в самую большую из них провалились события, случившиеся непосредственно после посадки. Аварийной посадки. Крушения. Кажется, это принято называть так?
— Об этих штуковинах, которых ты называешь лошадьми, — начинает Омега, усаживаясь на говорящий камень. — Нам следует что-то сделать, и поскорее. Что ты предлагаешь?
— Может быть, заключим сделку? — говорю я, размышляя, отчего туземцы называют этот камень говорящим; словарный запас у него точь-в-точь как у мельничного жернова.
— Что значит сделка? — спрашивает он, поглаживая гладкие, отполированные временем каменные бока.
— Я даю что-нибудь тебе, а ты мне.
— Это выглядит справедливо.
— Значит, договорились. Я даю тебе лошадей, а ты дашь мне что-то взамен. Что-нибудь этакое, ну ты знаешь.
— А что ты хочешь? Красивые морские ракушки? Или аптечный магазин на углу улицы? Может быть, бейсбольный стадион с командой чемпионов? Или приз за игру в кегли с кегельбаном?
Опять надо принимать решение.
— Я думаю, девушка вполне подойдет.
Я не хотел этого говорить, но сказал. Почему? О чем я думал?!
— Ты уверен, что хочешь именно девушку? — спрашивает Омега, заметив мои колебания.
— Да, уверен.
И почему я, собственно, все время должен оправдываться?
— Пусть так. А какая тебе нужна девушка?
— Хорошая.
На самом деле я не хочу никакой девушки. Кегельбан был бы намного лучше.
Девушка стоит рядом со мной, и я сразу вижу, что она хорошая, поскольку выглядит она точь-в-точь как моя сестра. От макушки до пят.
— Такая устраивает, Марк? — Омега кажется озабоченным. — Не хотелось бы тебя разочаровать.
— Все в порядке, — бодро откликаюсь я. — Это и впрямь хорошая девушка. Я ее прекрасно знаю.
Для проверки я пытаюсь припомнить все, что мне было известно о лошадях. Пустой номер. Ни капли информации, связанной с этим словом. Омега «высосал» всю.
— Привет, Шэрон, — говорю я. — Как поживаешь?
— Что ж, не могу пожаловаться. А вот мать снова мается спиной. Когда мы будем обедать?
— А как насчет сестринского поцелуйчика в щечку? Разве ты не рада меня видеть?
— Конечно, рада, но я только что налила себе тарелку супа. Я безумно хочу есть.
На мой взгляд, она совсем не изменилась.
Омега покашливает, шаркает ногами, тянет меня за рукав и всячески добивается моего внимания.
— Прошу прощения, — вежливо сообщает он, — но мне придется вас оставить. Работа, знаете ли. Очень много работы, а день уже клонится к вечеру.
— А он, в общем-то, ничего, — замечает Шэрон, кивая в сторону Омеги.
Мы молча шагаем к Базе. Все, что мы с сестрой могли сказать друг другу, сказано уже много лет назад.
Когда мы подходим к дому, раздаются истошные вопли, залихватский свист и гнусавое мяуканье. Я понимаю это так, что Сэм увидел Шэрон и разразился торжественной увертюрой. Он открывает дверь и делает приглашающий жест рукой, склонившись в низком поклоне и помахивая шляпой с перьями, которую держит в другой руке. Все-таки у Сэма есть класс.
Я вижу, что он успел сменить обстановку. В большой комнате появился огромный каменный камин, и две неправдоподобно крупные борзые дремлют на полу у ревущего огня. Есть еще и спальня, вся в розовом, пушистом и кружевном.
На кофейном столике — бутылка французского шампанского в ведерке со льдом, пара высоких бокалов и несколько застарелых пятен припоя. Звучит негромкая, приятная музыка.
Я намереваюсь представить их друг другу, но замечаю, что Сэм уже взял дело в свои руки. Я имею в виду Шэрон. Он приглашает ее к столу, а она как будто протестует. Должно быть, уверяет его, что никогда не пьет перед обедом. Чистейшее жеманство. Уж я-то знаю, что сестрица хлещет спиртное, как воду.
— Постойте… Погодите минутку! — восклицаю я, но они заняты каким-то замысловатым тостом. Шэрон кокетливо хихикает. Я топаю ногами, оглушительно свищу, скачу галопом по комнате, но парочка продолжает игнорировать меня. Тогда я беру полотенце и накидываю его на правую руку.
— Чего изволите? — интересуюсь я, приближаясь к столу, и они тут же хватаются за толстенное меню.
— Думаю, мы возьмем коктейли, — говорит Сэм. — Две «Кровавых Мэри» для начала.
— Не забывай, это моя сестра, — замечаю я.
— Конечно, все нормально, — Сэм протягивает руку и легонько гладит ее пальцы. — Хочешь чем- нибудь закусить? — предлагает он.
— Салат с креветками был бы в самый раз, — Шэрон сжимает его руку.
— А мне обжаренные птичьи язычки, — деловито заказывает он, бросая на меня пренебрежительный взгляд.
— Никак нет, сэр! Все вышли! Против тебя, Сэм, я ничего не имею, но должен же парень как-то защищать свою сестру?
— Что ж, тогда два салата с креветками. Мне очень жаль, что она твоя сестра. Но получилось так, что это единственная дичь в округе, разве я не прав?
