– Если бы мы танцевали всякий раз, когда рождается ребенок, то нам пришлось бы танцевать всю жизнь.
Гарет оглядел стол, над которым возвышалось немало детских головок, и рассмеялся с такой теплотой, что даже Бранд улыбнулся ему.
– Шестеро детей – это хорошее начало, лорд Бранд.
Танон искоса бросила на него перепуганный взгляд. Она надеялась, что Гарет шутит. Она видела, как мама рожала четырех из полудюжины ее братьев и сестер, и была уверена, что не захочет пройти через такое больше шести раз.
– Мы ждем появления на свет еще одного, – гордо сообщил Бранд.
– У моей матери было двенадцать детей, – сказал ему Гарет.
Оказалось, что беседовать с норманнским рыцарем легче, чем неделю назад. После его слов сидящая рядом Танон жалобно застонала. – Четыре сестры умерли при рождении, а все братья, за исключением Седрика, погибли на полях сражения.
Танон вспомнила маленькую армию ребят, которые много лет назад приезжали вместе с Гаретом в Уинчестер, и ее сердце сжалось. Значит, всех их нет в живых. Возможно, все они пали от рук норманнских воинов…
– После такого вообще не захочешь иметь детей, – пробормотала она.
– Ерунда, – строго сказала ей Ребекка. – У тебя будет много детей, я в этом уверена.
Танон пришло на ум, что сейчас самое лучшее время попросить Гарета о разрешении взять Ребекку с собой. Она знала, как надо это сделать, чтобы будущий муж не отказал.
– Если мне придется так много рожать, то я не смогу обойтись без помощи моей дорогой няни. Она – самая лучшая повитуха, которую я когда-либо видела.
Гарет покачал головой и откусил кусок птицы.
– В моем селении много женщин, которые знают, как принимать роды.
Танон раздула ноздри. Святые небеса, как он рассердил ее! Ее отрывали от матери. Но она не позволит, чтобы ее оторвали еще и от самой лучшей подруги.
– Если ты настаиваешь на том, чтобы я носила твоих детей, тогда я настаиваю на том, чтобы во время родов рядом со мной была Ребекка. Иначе я вообще откажусь от материнства.
Гарет бросил косой взгляд в сторону Бранда и улыбнулся.
Конечно, Гарет и раньше догадывался, что Танон обладала довольно смелым характером. И это радовало. Проклятие, ведь ей понадобится смелость в Уэльсе. Но искры упрямства, что загорелись в ее взгляде, пришлись Гарету не по нраву. Он привык, чтобы его слушались. Его воины всегда повиновались его словам, от этого зависели их жизни. И ей тоже нужно слушаться его. Ладно, он объяснит это Танон позже. А теперь удовлетворит ее просьбу в надежде, что знакомый с детства человек поможет ей привыкнуть к новым обстоятельствам.
– Что ж, ладно. Ты можешь взять с собой няню.
Хереворд, сидевший справа от Ребекки, закрыл глаза и заскрипел зубами.
Голос Гарета прозвучал в ушах Танон, словно самая мелодичная музыка. Но тень от длинных ресниц не скрыла его недовольный взгляд. Танон поняла, что сейчас он, наверное, впервые в жизни поступил против своей воли. Гарет позволил ей выиграть в этом столкновении.
– Спасибо, – прошептала она и благодарно улыбнулась ему.
Взгляд Гарета тут же смягчился. Он находился очень близко от нее, и Танон казалось, что ей удалось прочитать мысли, которые жених пытался спрятать под маской спокойной мужественности. Танон нравилась ему. Но Гарету не нравилось, когда над ним брали верх. По словам матери, ни одному мужчине это не нравилось. А Гарет к тому же был принцем и невероятно уверенным в своих силах человеком. Го она подумает об этом позже. В данный момент стоит решить гораздо более неотложные проблемы. Например, как не растечься по столу, словно кусок льда под июльским солнцем, если Гарет и дальше будет смотреть так, как сейчас.
Но только Танон попыталась отвести от него взгляд, Гарет накрыл ее пальцы своей ладонью.
– Танон. – Он еще ближе нагнулся к ней. Его запах и глубокий хрипловатый голос, предназначенный только для ее ушей, совершенно лишили Танон способности рассуждать связно. – Я бы очень хотел, чтобы ты улыбалась чаще.
Он вел себя слишком самоуверенно, но во рту Танон пересохло, а сердце стало биться быстрее. Она слегка нагнула голову, продолжая смотреть на Гарета, и подарила ему еще одну улыбку, при виде которой тот с трудом выдохнул.
«Как же все-таки приятно сознавать, – решила про себя Танон, когда сосредоточила внимание на еде, – что ты производишь на него такое сильное впечатление».
Глава 8
Танон резко поднялась с подушек. Сегодня – день ее свадьбы. Сегодня Гарет увезет ее от семьи, заберет в страну, такую же дикую, как и он сам. Она станет его женой, и ей придется разделить с ним постель.
Но причина паники, которая сейчас росла в ее груди, а потом вырвалась наружу сдавленным стоном, заключалась вовсе не в том, что было горестно покидать семью, и даже не в том, что Танон страшила перспектива оказаться обнаженной в кровати мужа.
Ей нравился Гарет. Всегда нравился. Когда он вернулся, вместе с ним к ней вернулось то, что она растеряла за эти годы, – способность мечтать. Танон уже ощущала, как внутри ее проснулись чувства, которые она подавляла, и начали потихоньку менять ее. От отца она унаследовала пылкий, страстный характер, и теперь при каждой волнующей встрече с Гаретом эти черты начинали все настойчивее
