— Ты говоришь о моем шимпе Айпане? Я покидаю его, когда у него возникает желание покрыть всех самок.
Келли взглянула на Леона.
— В самом деле?
— А ты разве поступаешь иначе?
— Да, но я не ожидала, что мужчина поведет себя так же, как женщина.
— Да? — смущенно пробормотал он.
— Для женщин очень многое значат дети. Мужчины склонны к двум стратегиям: с одной стороны — блюдут семейный и родительский долг, с другой — используют любую возможность поволочиться за юбкой. — Келли приподняла бровь. — Эта двойственность закрепилась в обществе, значит, ее выбрала эволюция.
— Со мной не так.
К его удивлению Келли рассмеялась.
— Я говорю об общей тенденции. Моя мысль заключается в следующем: шимпанзе более сексуальны, чем мы. Самцы управляют всем. Они помогают супругам, которые ухаживают за детьми, но это не мешает им постоянно «развлекаться» на стороне.
Леон перевел разговор на профессиональные рельсы: так он чувствовал себя гораздо увереннее.
— Как говорят специалисты, обезьяны придерживаются смешанной стратегии размножения.
— Какая корректная формула.
— И весьма точная.
Конечно, Леон не мог знать наверняка, всякий ли раз Келли покидала Шилу, когда к той приближался какой-нибудь шимп, чтобы наскоро удовлетворить свой инстинкт. (Это всегда происходило очень быстро — тридцать секунд, не больше.) Могла ли Келли практически мгновенно оставить разум самки? На это требовалось несколько секунд. Конечно, если она видела приближающегося самца и заранее угадывала его намерения…
Леона удивили собственные размышления. Как можно ревновать, когда они находятся в других телах? Разве обычный кодекс морали распространяется на подобные ситуации? Однако разговоры с Келли на эту тему смущали его.
Он все еще оставался деревенским парнем — хотел он того или нет.
Со вздохом Леон сосредоточился на своей трапезе: темное мясо с овощами в остром соусе. Он ел с аппетитом. Увидев веселые искорки в глазах Келли, он заявил:
— Я заметил, что шимпанзе понимают, что такое торговля. Пища за секс, предательство вожака ради секса, поглаживания за секс, практически все в обмен на секс.
— Да, создается впечатление, что роль общего эквивалента играет секс. Быстрый и не слишком приятный. Резкие движения, сильные ощущения, бум — и все закончено.
Леон кивнул.
— Самцам это необходимо, а самки пользуются их зависимостью.
— Х-м-м, ты тоже обратил внимание.
— Если я собираюсь рассматривать поведение шимпанзе как упрощенную модель взаимоотношений людей, то у меня нет выбора.
— Шимпанзе как модель поведения? — послышался уверенный голос Рубена. — Они не являются образцовыми гражданами, если вы обсуждали именно это. — Главэксп продемонстрировал ряд ослепительных зубов, и снова Леон почувствовал фальшь его дежурной улыбки.
Он механически улыбнулся в ответ.
— Я пытаюсь определить переменные, определяющие поведение шимпанзе.
— Вам следует проводить с ними больше времени, — убежденно сказал Рубен, усаживаясь за их столик и подзывая официанта. — Они таинственные существа.
— Согласна с вами, — вмешалась Келли. — А вы часто погружаетесь?
— Иногда, но большинство наших исследований теперь проводится иначе. — Уголки рта Рубена печально опустились. — Статистические модели и тому подобное. Я был инициатором использования идеи погружения для привлечения туристов, чтобы добыть денег на развитие проекта. В противном случае нам бы пришлось законсервировать станцию.
— Счастлив внести свой вклад, — сухо произнес Леон.
— Ну, признайся — тебе понравилось, — весело сказала Келли.
— Ну, да. Это… необычно.
— Степенному профессору Маттику полезно выбираться из своей раковины, — гнула свое Келли.
Рубен сиял.
— Пожалуйста, постарайтесь не рисковать. А то некоторые наши клиенты воображают себя супершимпанзе.
Глаза Келли сверкнули.
— А какая существует опасность? Наши тела остаются на станции, в стасисе.
— Но вы находитесь в тесной связи с шимпанзе, — ответил Рубен.
— Серьезный шок, пережитый обезьяной, может оказать отрицательное воздействие на вашу нервную систему.
— Какого рода шок? — поинтересовался Леон.
— Смерть, ранение.
— В таком случае, — заявила Келли, обращаясь к Леону, — я считаю, что тебе не следует совершать погружения.
— Перестань! — раздраженно ответил Леон. — Я в отпуске, а не в тюрьме.
— Любая угроза для тебя…
— Всего минуту назад ты подробно объясняла, что этот опыт мне полезен.
— Твоя жизнь…
— Ну, реальная опасность совсем невелика, — вмешался Рубен. — Скоропостижная смерть шимпанзе — крайне редкий случай.
— И я всегда могу вернуться назад, если замечу приближение опасности, — добавил Леон.
— Но станешь ли ты возвращаться? Мне кажется, тебе понравились приключения.
Она не ошиблась, но Леон не собирался в этом признаваться. Если он хочет отдохнуть от бесконечных занятий математикой, то лучше способа не придумать.
— Мне нравится все, что находится подальше от бесконечных коридоров Хельсинки.
Рубен уверенно улыбнулся Келли.
— У нас еще не было ни одного несчастного случая с туристами.
— А как обстоят дела с персоналом? — быстро отреагировала Келли.
— Ну… одна необычная история…
— Что произошло?
— Шимпанзе свалился в пропасть. Наша лаборантка не успела вовремя «выскочить», и ее парализовало. Шок от пережитой во время погружения смерти может оказаться фатальным. Однако теперь у нас есть система, которая закоротит контакт…
— Что еще? — не унималась Келли.
— Еще… еще один неприятный эпизод. Довольно давно, когда у нас были лишь примитивные проволочные заборы… — главэксп заерзал на стуле, — на территорию заповедника пробрались хищники.
— Какие хищники?
— Охотники за приматами. Мы называем их рабуинами — результат генетического эксперимента, закончившегося два десятка лет назад.
— А как они проникли на территорию заповедника? — не унималась Келли.
— Рабуины немного похожи на диких свиней, их копыта приспособлены для копания. Однако они хищники. Могут учуять дичь — наших животных в краале, например. А потом сделать подкоп под изгородью.
