коляска, игрушки, подгузники, одежда… лошадка, наконец. Взять ее с собой невозможно, а ведь Хлоя еще ни разу не сидела на ней. Сэм вдруг живо представила себе эту картину: как ее дочурка, заливаясь веселым смехом, сидит верхом, держась за маленькие ручки, спрятанные в перевитой лентами серой гриве. Если сейчас забрать с собой Хлою, малышка никогда не сможет покататься на своей лошадке.
Ну, а если… оставить ее здесь? Душу Сэм словно сковал ледяной холод.
И все же над этим стоило поразмыслить. Во многих отношениях для дочки так будет лучше. Здесь она будет иметь все, что пожелает, вместо того чтобы прозябать в постоянной нужде, не имея возможности порадоваться ни новой игрушке, ни обновке, в которых будут щеголять ее сверстники. И у нее будут дядя и бабушка, которые ее обожают.
А вот матери не будет. Неужели история повторяется? Неужели и ее собственная мать чувствовала то же, оказавшись перед этой неразрешимой дилеммой? Сэм ощутила внезапно сострадание к той неистовой темноволосой женщине, которую ей всегда описывали как самолюбивую эгоистку. Она была уверена, что, оставляя ее, мама хотела ей только добра. Разве хорошо ребенку с матерью, которая так глубоко несчастна?
Однако сможет ли Хлоя понять, сумеет ли когда-нибудь простить ее? Возможно, стоит написать письмо, которое она прочтет, когда вырастет, если, конечно, Эйдан это позволит.
Порывшись в ящике, Сэм нашла блокнот и ручку и принялась писать: «Милая моя Хлоя, я надеюсь, что однажды ты прочтешь это письмо и простишь меня за то…» Крупная слеза капнула на страницу. Нетерпеливо вырвав испорченный листок, Сэм начала снова: «Хочу, чтобы ты знала: я очень тебя люблю и буду любить всегда. Решиться оставить тебя было самым трудным поступком в моей жизни, но я думала, что так будет лучше для тебя».
Не слишком ли жалко и беспомощно звучит? Может, попробовать по-другому? Скомканная страница отправилась вслед за своей предшественницей, а Сэм принялась сосредоточенно кусать ручку, размышляя, как объяснить повзрослевшей незнакомой Хлое, почему она приняла столь тяжелое решение.
Она израсходовала почти полблокнота. Скомканные листки валялись повсюду, а у нее все не получалось подобрать нужные слова. Раздался звонок в дверь, и Сэм вдруг вспомнила, что сегодня Мэри должна была прийти к чаю. Это совершенно вылетело у нее из головы.
Торопливо собрав разбросанные странички, она засунула их в ящик. Вечером надо будет попытаться снова. Наскоро причесавшись, Сэм бросилась в детскую за Хлоей, а затем спустилась в холл навстречу матери Эйдана.
— А вот и мой ангелочек! — проворковала Мэри, поставив сумочку на стол и спеша взять на руки малышку. — Какая же ты красавица! Ну, улыбнешься бабушке?
— По-моему, ей пора сменить подгузник, — заметила Сэм, — она только что проснулась.
— Правда? Кажется, твоя мамочка права. Что ж, сейчас мы это уладим. Можно, я сама поменяю? — нетерпеливо спросила она. — Но что с тобой? Плохо себя чувствуешь?
— Я… немного устала, — уклончиво отозвалась Сэм. — Ночью эта юная леди сильно капризничала. Наверное, режется зубик.
— Бедняжка! Послушай, почему бы тебе не пойти поспать? Не беспокойся за малышку, я с ней посижу.
Забрав свою ненаглядную внучку, Мэри отправилась менять подгузник, а Сэм тем временем вернулась к себе. Несколько минут спустя Мэри появилась в саду под окном. Преданный Чемберс шел следом, держа в руках большой плед, чтобы расстелить его под старым шелковичным деревом. Сэм душили слезы. Она не могла лишить Мэри внучки, так же как и разлучить Хлою с бабушкой. Это было бы преступлением.
Противоречивые мысли продолжали терзать ее. Можно было даже не пытаться уснуть — она все равно не сомкнула бы глаз. Что было бы действительно кстати, так это выбраться сейчас из дома и отправиться погулять в парк. Если, конечно, проклятые репортеры все еще не торчат у крыльца.
Сэм едва не забыла о скомканных страничках, которые сунула в ящик туалетного столика. На всякий случай не мешало бы их уничтожить. Не хватало еще, чтобы горничная решила забрать вещи в стирку и обнаружила бы их.
Вынув письма, она порвала их и сунула в сумочку. Затем незаметно выскользнула из комнаты, бесшумно спустилась по лестнице в холл и вышла на улицу.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Уже начинали сгущаться сумерки, когда Сэм заметила, что совсем заблудилась. Она, должно быть, прошагала много миль через Ричмонд-парк и Уимблдон, по тенистым широким проспектам и пыльным мостовым. И теперь даже не представляла, куда ее занесло. Сэм приняла твердое решение — ни за что не оставлять Хлою. Куда пойти, где жить и работать — это пока оставалось неясным, но что-нибудь она непременно придумает. Прогулка на свежем воздухе пошла ей на пользу: Сэм поняла, что горячиться не следует. Она подумает, подыщет подходящую работу и жилье, а уж потом скажет Эйдану, что уходит.
А если он вздумает судиться с ней из-за права на опеку, она будет биться до последнего.
Порывать с Мэри Сэм не собиралась. Она успела привязаться к матери Эйдана и была очень благодарна ей за трогательную заботу о Хлое. Раз уж нет других родных, хорошо, если у малышки будет хотя бы бабушка, а разбить сердце Мэри, разлучив ее с любимой внучкой, Сэм бы просто не посмела.
Решив наконец, что делать, Сэм огляделась по сторонам, пытаясь определить, свое местонахождение. По крайней мере, здесь ходит автобус, облегченно вздохнула Сэм, заметив неподалеку остановку. А куда идет автобус, всегда можно спросить.
Единственным человеком на остановке оказался долговязый парень с густой гривой волос. Казалось, он не замечал ничего вокруг, пританцовывая под музыку своего плеера. Сэм нерешительно взглянула на него.
Увидев ее, он ободряюще улыбнулся и вынул один наушник.
— Простите. Вы случайно не знаете, где можно сесть на автобус до Ричмонда?
— Конечно, леди, — улыбка стала еще шире. — Остановка прямо через дорогу. Доедете без пересадок. Наверное, скоро будет. Я стою уже несколько минут, и еще ни один не проезжал.
— Спасибо, — тоже улыбнулась Сэм, обрадованная, что незнакомец оказался таким дружелюбным и что не придется делать пересадок. В кошельке у нее почти не было денег.
Сэм пересекла улицу, и вскоре из-за поворота показался автобус.
Заплатив за проезд, она отыскала свободное место и со вздохом вытянула усталые ноги. Сколько же она успела прошагать? Добрую половину Лондона, не меньше. Должно быть, прошло немало времени, виновато размышляла она. За Хлою можно было не беспокоиться: Мэри будет только рада понянчиться с внучкой. Но она наверняка волнуется, ведь уже поздно. Снова ощутив укол вины, Сэм, однако, отогнала от себя эту мысль. Да, она немного загулялась, но ведь она же не в тюрьме. Нельзя запретить человеку гулять, если ему хочется.
Дойдя до ворот, она критически оглядела изящный фасад с высокими окнами и разбитый вокруг дома ухоженный сад. Многие люди наверняка сочли бы ее намерение отказаться от этой роскоши помешательством, но Сэм твердо знала, что ей необходимо уйти. С губ сорвался невольный вздох. Все могло бы быть иначе. Вот если бы он полюбил ее…
Машины Мэри уже не было. Ничего удивительного. Сэм лишь надеялась, что старушка не сочтет ее внезапный побег проявлением грубости. Автомобиля Эйдана тоже не было видно, но он мог поставить его в гараж.
Сэм бесшумно отворила дверь, в надежде незаметно проскользнуть в свою комнату. Но не успела она дойти и до середины холла, как дверь в гостиную распахнулась, и на пороге появился Эйдан.
— Где тебя, черт возьми, носило? — гневно бросил он.
— Я… просто гуляла.
Его вид поразил Сэм. Эйдан всегда был безукоризненно аккуратен в одежде, даже дома. Но на этот раз волосы его были взлохмачены, словно он растрепал их беспокойной рукой. Ворот рубашки расстегнут, манжеты небрежно завернуты. Он сжимал стакан с виски. Он, конечно, не был пьян, но у Сэм появилось
