Глава 4
Брэнд вступил в замок Эверлох с уверенностью хозяина, прожившего тут всю жизнь. Вассалы заискивающе кланялись, служанки испуганно юркали по слабо освещенным залам, как полевые грызуны под тенью кружившего над ними сокола.
Да, Эверлох был заботливо ухоженным замком. Полы устланы слегка обрызганным свежим тростником, каждую бронзовую чашу и позолоченный канделябр здесь тщательно полировали до золотого блеска. Куда ни посмотри – везде свежесрезанные поздние цветы, любовно собранные в букеты.
Конечно, ею.
Брэнд оглядел стены, богато украшенные гобеленами с изображением битв и воинов в грубых доспехах.
– Кельты храбро сражались за свои земли. – Брэнд оглянулся. В нескольких футах от него стоял Ричард.
– Я думал, вы уже уехали, – спокойно ответил Брэнд, снова поворачиваясь к гобеленам.
– Я бы так и сделал. Но герцог Вильгельм потребовал, чтобы я остался до его приезда.
– Значит, сюда едет Вильгельм? Наверняка чтобы присоединиться к Эдуарду и общими усилиями склонить меня к браку с вашей дочерью?
– Вы уже видели ее?
Вздохнув, Брэнд наконец повернулся к человеку, которого победил в битве. Они не были врагами. Стоять лицом к лицу с воином на поле битвы совсем не то, что встретиться с побежденным противником в его собственном доме. Брэнд стиснул зубы, подавляя симпатию к Дюмону.
– Она прекрасна, лорд Ричард, но я не хочу иметь жену. – Он с любопытством взглянул на старого рыцаря. Здесь, в привычном окружении, в простой тунике и верхней рубашке, с темными волосами и коротко подстриженной бородой, знаменитый лорд Ричард выглядел просто отцом, которого заботит благополучие дочери.
– Я не хочу иметь жену, – тихо повторил Брэнд.
Добросердечие этого воина снова поразило Ричарда. Никогда за все годы битв он не встречал такого умелого, безжалостного, сильного противника, и сейчас этот противник стоит здесь, думая о том, как не обидеть того, чью кровь было велено пролить лишь две недели назад. Ричард перевел взгляд на искусно сделанный гобелен, закрывавший всю западную стену.
– Моя жена была из кельтской семьи. – Он улыбнулся, словно видел ее перед собой. – Когда я впервые сюда приехал, Танит ненавидела меня, несмотря на то что я не имел прямого отношения к резне кельтов много веков назад. Просто я был саксом, вот и все.
– Значит, вас заставили жениться на кельтской женщине? – недоверчиво спросил Брэнд.
– Заставили? Нет, я полюбил ее сразу, как увидел. Она была пламенем, опалившим мою душу. Страстной даже в своей ненависти. А когда я все-таки завоевал ее любовь, то думал, что ее страстность поглотит меня.
Брэнд молча слушал. Он знал, насколько всепоглощающей может быть страсть к другому человеку, как знал и муки обманутой любви. Он провел рукой по черным кудрям. Ему не хотелось даже слышать о любви к женщине. Если лорд Ричард пытается сказать, что дочь когда-нибудь сможет простить норманнского воина и полюбить его, то напрасно тратит слова.
– Я не имею намерения оскорбить вашу дочь, сэр Ричард. Она может оставаться здесь, пока не подыщет себе мужа, но ее мужем буду не я.
Ричард слегка поклонился.
– Я уважаю ваше желание остаться неженатым, лорд Брэнд. Я не прошу взять мою дочь в жены, но из-за вашего решения, и вам это известно, здесь начнется сражение, и оно разобьет ей сердце. Бриннафар горячо любит Эверлох.
Нахмурившись, Брэнд встретил твердый взгляд Ричарда. Черт возьми, его не пугают битвы, но как он может заставить женщину покинуть единственный дом, который она имеет, в котором она выросла, который любит?
– Давайте обсудим это позже с королем.
Брэнд в два шага преодолел расстояние до узкой лестницы, уже поставил ногу на ступеньку и вдруг остановился. То ли подчиняясь нездоровому любопытству, то ли желая облегчить собственную боль, он снова повернулся к рыцарю:
– Скажите, сэр Ричард, вы до сих пор любите свою жену?
Только Данте, вошедший в зал, услышал печаль в вопросе Брэнда, только он заметил боль, смешанную с раздражением, в мрачном взгляде брата.
– До сих пор, – кивнул Ричард. – Даже мертвую.
– Как мертвую?
– Танит убили во время путешествия на юг три года назад. Но огонь ее любви до сих пор горит во мне. И в Бринне тоже. У моей дочери гордость отца и страстность матери. Лишь мужчина с величайшим хладнокровием и железной волей может устоять перед ней. И мне жаль его, потому что он не почувствует тепло солнечного поцелуя, когда она улыбнется ему. Не почувствует радость весеннего пробуждения после долгой суровой зимы, когда она посмотрит на него.
Все трое стояли в глубоком молчании. Потом Брэнд резко повернулся и пошел вверх по лестнице. Он сочувствовал прежнему хозяину Эверлоха, потерявшему такую любовь, однако не хотел разделять его заблуждения. Невзирая на сладость, любовь и страсть – всего лишь иллюзии.
Он вспомнил Колетт и тот день, когда увидел ее в роще неподалеку от замка Грейклифф. Распущенные волосы прикрывали ее наготу, с притворной застенчивостью сложив руки на груди, она ждала подходившего
