открытом океане. Теперь я полагаю, Финн его убил просто из-за того, что мог убить.
— Полезный был человек, но его склонность к насилию не всегда удавалось сдерживать… Нет, миссис Дзурайсин, мне не требовалось раскрывать никаких тайн, я давно знаю все о жизни драконов и прочих военных макроформ. Мои рабочие суть макроформы, которые не использовались в Тихой войне. Я изменил их генотип, введя зависимость от водорослей, но во всем остальном они не изменились.
— Дракон приплыл к ферме, отыскивая своего детеныша, — гнула свое Индира. — И нашел рабочих. — Она смотрела на Рссера в упор. — Я его не убила. Тем не менее вы мне заплатите.
Рссер возразил с некоторым удивлением:
— Не думаю.
— А я думаю. Я нашла дракона, не убила его, и потому понадоблюсь вам, чтобы наладить с ним отношения.
Монах скрестил руки на груди и мягко ответил:
— Мы побеседуем в моем кабинете. Переоденьтесь, миссис Дзурайсин. Обогрейтесь. Поразмыслите о том, что рассказать вашим коллегам, когда вы нас покинете.
Индира поняла, что победа за ней.
Роллбус откатился от монастыря и двинулся к серпантину, спускавшемуся к главной дороге. Если судить по часам, была середина ночи, но в этой части Европы только что взошло Солнце. Маленький, неровный его диск стоял над самым краем равнины, на востоке. Выше него висел огромный узкий серп Юпитера, испускающий желтый свет. На ледяной равнине, исчерченной гребнями и расщелинами, каждый выступ отбрасывал двойную тень.
Роллбус спросил:
— Вы отыскали монстра? Убили его?
— Я нашла кое-что иное, — сказала Индира.
Она думала о дочери и ее мечтах по поводу морских садов, где живут добрые звери. Думала о детях в Фениксе, с жадным интересом всматривающихся в темноту океана. О монстрах-рабочих и о драконе, взявшем их под опеку. Он много умней, чем полагали его создатели… Может быть, мудрость пришла к нему в черных океанских глубинах. Кто ведает, какие мысли, какие философские построения приходят на ум драконам, когда они висят во тьме и холоде, прокачивая живительную воду через свои внутренности, заселенные симбионтами? Не исключено, что когда-нибудь поколение Элис это узнает.
Предстоят разговоры с другими охотниками — впредь не должно быть охоты на драконов. Не надо войны. Возможно, мы сумеем помочь рабочим, поставить для них кормушки с витаминами и аминокислотами, необходимыми для правильного питания. Возможно, научимся понимать их постукивание зубом о зуб, их странную речь. Установим контакт. Будем сотрудничать. И начнем превращать океан в место, пригодное для жизни.
— Кажется, я нашла кое-что такое, чего Земле не заполучить, — вслух проговорила Индира.
Роллбус ничего не понял. Да ведь и Индира не была уверена, что во всем разобралась. Неважно. Элис и другие дети разберутся.
Вл. Гаков
КАРТОГРАФЫ АДА, РАЯ И ОКРЕСТНОСТЕЙ
С очерком Вл. Гакова, повествующим о первых попытках осмыслить то, что происходит в НФ и фэнтези, читатели могли ознакомиться в «Если» № 1–2 за этот год. За этим, как водится, последовала эпоха расцвета — или большого взрыва, кому как нравится.
Пока «академики» раскачивались, не зная, что им делать с «низким» жанром, историю современной научной фантастики начали писать сами фантасты.
И «Создатели Вселенной» (1971) писателя, редактора и издателя Дональда Уоллхейма, и «Мир научной фантастики: 1926–1976. История субжанра» (1976) Лестера Дель Рея — книги легкие, информативные и бесконечно провинциальные в том смысле, что под научной фантастикой за редким исключением оба автора понимают лишь то, что печаталось в американских научно-фантастических журналах. Тем не менее обе книги честно служат делу приобщения к этой литературе тех читателей, кто знает о ней мало или почти ничего. Подобные труды «любителей» не претендуют на глубину или широту обобщений, но в них отсутствует и профессиональная заумь специалистов-филологов. Читать интересно — но ни диссертации, ни даже диплома из таких книг не выудишь…
Зато двухтомная монография Майкла Эшли «История научно-фантастических журналов» (1974) или труд Пола Картера «Создание завтрашнего дня: пятьдесят лет журнальной научной фантастики» (1977), хотя и посвящены, как указано в названиях, тоже исключительно журнальной science fiction, удовлетворят вкусы самых чопорных представителей academia. Сильные стороны обоих изданий — компетентность, обстоятельность, наличие научной методологии и аппарата… при отсутствии каких бы то ни было обобщений и размышлений на жгучую тему: а что это такое — science fiction?
На последний вопрос хотя бы частично отвечают популярные книги европейских8 авторов, вышедшие на английском языке. Например, швед Сам Люндваль (писатель, издатель, критик, редактор, переводчик) полемически вынес вопрос в название своей популярной книги — «НФ: о чем, собственно, речь?» (1971), а в 1979 году полностью переписал ее, и в результате получился роскошный альбом «Научная фантастика: иллюстрированная история» (1979).
Эти два издания Люндваля как раз состоят из одних обобщений, метких, не без эпатажа суждений, а кроме того, нелицеприятных оценок многих американских идолов, над которыми подшучивать не принято. Автор отдает должное всем великим предшественникам научной фантастики из мира так называемой Большой литературы. Но при этом Люндваль показывает, что такое подобострастное отношение к авторитетам ему лично кажется всего лишь комплексом неполноценности, которым нужно переболеть в молодости. От аналогичных историй жанра, созданных американцами, книги Люндваля отличает широта кругозора: автор — европеец, и ему не нужно объяснять, что жанр родился не в Америке и что научная фантастика не ограничивается фильмами популярного сериала «Звездный путь» и такими же многосерийными литературными «космическими операми»…9
Компромиссом между пиететом тех, кто пишет как бы «изнутри» американской science fiction, и постоянными «наездами» на них задиристых европейцев служит иллюстрированная история жанра, написанная американским писателем-фантастом и одновременно профессором-филологом Джеймсом Ганном, «Альтернативные миры» (1975). Это тоже толстый альбом; такие в Америке называют «coffee-table book» — то есть книги, которые не втиснешь на полку, а принято раскладывать на журнальных столиках,
