Корделия пожала плечами.
– На Рождество. – В глазах ее блеснули слезы, а голос дрогнул. – Мой муж согласился приехать на недельку перед Рождеством. Погостить. Юнис, Джо Эдди… в общем, вся семья собралась за праздничным столом у бабули дома. И все было так… так замечательно…
Клянусь, я изо всех сил старался уловить, о чем говорит Корделия, но успеха не добился. В голове отпечаталось только одно слово. Муж. У меня пересохло во рту. Корделия сказала… «муж»?! Нет, гораздо хуже – она сказала «мой муж»!
До этой минуты мне даже в голову не приходило, что Корделия может быть замужем. Фамилию-то она назвала девичью. Терли. Хотя… может, она из тех ультрасовременных дамочек, которые наотрез отказываются в придачу к мужу получить и его фамилию?
Форменное свинство с их стороны, если хотите знать мое мнение.
Я мог бы, между прочим, и сам догадаться, что Корделия замужем. Такая женщина – и свободна?! Разве что в стране поголовно слепых и глухих мужчин.
Очень надеюсь, что мне хватило силы воли не показать всю глубину своего разочарования.
– Нужно было бы почаще их навещать, – продолжала Корделия, – но на меня столько всего свалилось… Этот развод, потом переезд на новую квартиру…
Ваш покорный слуга, естественно, опять потерял нить разговора. И сердце, чего греха таить, пустилось вскачь. Так она в разводе! В разводе! Ну не чудесно ли?!
Чудесно? Или как раз наоборот? С какой стати мужчина в здравом уме решится на развод с такой женщиной? Меня так и подмывало задать этот вопрос вслух. Но сами понимаете – разве об этом спрашивают? Слова-то какие подобрать, вы мне скажите? «Кстати, ужасно любопытно, кто из вас оказался несносен – ты или он?»
Да если б вы и решились задать подобный вопрос, на честный ответ рассчитывать в любом случае не приходится. Оно и понятно. Ну как вы, к примеру, представляете себе это признание? «Ах да, не скрою, я превратила его жизнь в ад, а ему, к счастью, хватило соображения удрать».
Черта с два вы дождетесь такого от женщины. Лично я ни капельки не сомневаюсь, что, пока мы с Корделией ужинали, Клодзилла потчевала какого-нибудь бедолагу байками о том, за какого кошмарного, невыносимого типа ее угораздило однажды выйти замуж. Парень-то наверняка и спросить не потрудился – Клодзилла выложила всю информацию по собственной инициативе. Мне, в принципе, плевать. За мужской пол обидно! Сидит какой-нибудь олух, развесив уши, и внимает увлекательнейшей сказочке о том, что я состою с Рипом в противоестественной связи.
– …но мы с бабулей все-таки поддерживали отношения, – донесся до меня голос Корделии. – Регулярно переписывались. Раз в три недели или около того.
Я кивнул.
– И когда же ты получила от нее последнее письмо?
Лучше бы не спрашивал. Голубые озера опять наполнились слезами.
– Недели… недели… за две.
Я отлично понял, за две недели до чего.
– Самое обычное письмо? Может, что-нибудь тебе показалось странным? Нет?
У столика возникла мамаша Джентри с корзинкой свежеиспеченного хлеба, крекерами и тарелкой крупно наструганной моркови… Дама-гренадер обнажила в улыбке устрашающе длинные зубы и удалилась. Но я успел улыбнуться в ответ. Между нами… оставить улыбку мамаши Джентри без ответа, на мой взгляд, чревато непредсказуемыми последствиями.
Корделия сморгнула слезы и сунула в рот морковную стружку.
– Я как-то об этом не думала, но теперь… когда ты спросил… Бабуля ведь жаловалась в письме на какого-то своего приятеля. Рэй… дальше не помню.
Я намазал маслом душистый ломоть хлеба. Итак, опять этот Рэй Петерс. Уже в который раз его имя всплывает в связи с бабулей.
– И что именно она писала о Рэе?
– Ну-у… вроде бы он ей на нервы действовал. Хвастался всем вокруг, что его цветник лучше, чем бабулин…
По словам Верджила, мистер Петерс покинул наш бренный мир около года назад. Следовательно, к тому моменту, когда бабуля жаловалась на этого несносного хвастуна, он уже месяцев пять как почил в бозе. Может, стоит пообщаться с ближайшими соседями Рэя Петерса?.. Корделия прервала мои размышления.
– Послушай, Хаскелл, – сказала она, наклонившись ко мне через стол. – Как по-твоему, этот Рэй не может быть тем самым, кто… кто…
Я отрицательно покачал головой.
– Вряд ли.
Но переубедить Корделию не удалось.
– Подумай, Хаскелл! – Она укоризненно помахала морковкой. – А если, к примеру, Рэй сошел с ума? Если он помешался на своем цветнике и боялся, что бабуля его переплюнет…
– Уверен, что Рэй Петерс не имеет к этому никакого отношения.
– Но, Хаскелл…
Ничего не поделаешь. Пришлось ей все рассказать. Как только я обрисовал ситуацию, Корделия согласилась, что мистера Петерса, пожалуй, стоит вычеркнуть из списка подозреваемых.
Затем до Корделии дошел весь смысл сказанного, и ее громадные голубые глаза сделались еще больше.
– Боже! – прошептала она.
Опустила взгляд на колени, снова подняла на меня. Опять опустила. После чего откусила от морковки приличный кусок и стала жевать. Очень медленно. Задумчиво.
– Ну и ладно! – Она словно защищалась. – И все равно это ничего не значит! Бабуля стала немного забывчивой! Только и всего!
Ага. А Гитлер был мелким хулиганом. Только и всего.
Я смотрел на Корделию и молчал.
В ответ она чуть ли не испепелила меня взглядом. Откуда только что взялось. Негодование в ней так и бурлило.
– Говорю тебе, с мозгами у бабули все было в порядке! – упрямо стояла она на своем. – Ну, забывала кое-что… Подумаешь, велика важность!
– Разумеется, – кивнул я.
И впрямь – велика ли! Ну забыл человек, что приятель полгода как помер. Такое сплошь и рядом случается.
Я не собирался провести весь вечер в спорах о том, была ли бабуля совсем чокнутой или только слегка. Главное, чтобы Корделия не перенесла обиду за бабулин сдвиг на меня.
– Для своего возраста миссис Терли действительно была в полном порядке, – подтвердил я, особой уверенности, правда, не испытывая… Но иногда гораздо важнее притвориться искренним.
Фокус с притворством мне явно удался. А наградой явилась ослепительная улыбка Корделии.
– Может, я слишком щепетильна… Но мне не хочется, чтобы про бабулю ходили по городу всякие слухи… Она бы в гробу перевернулась, если б о ней стали болтать подобные глупости. – Улыбка стала еще ослепительнее. – Гордость – наша фамильная черта. Все мы, Терли, гордые…
Само собой, я улыбнулся в ответ, но что-то в словах Корделии показалось
