Ее машина стояла в нескольких шагах от его «шевроле». Пит нахмурился: она ездила на дешевом и уродливом «фольксвагене-жуке». Сам он несколько месяцев воевал с немцами, и ему даже в голову не приходила мысль купить немецкую машину.
— Извините, вы миссис Гордиан? — спросил он, когда женщина открыла дверцу своей машины. Она на секунду замерла, потом удивленно взглянула на него снизу вверх.
— Кажется, мы с вами не знакомы, — ответила она. — Но да, я мисс Гордиан.
Пит обозвал себя болваном, потому что не заметил отсутствия кольца у нее на пальце. Единственным утешением было то, что Макгрегор тоже этого не заметил. Редактор кивнул, извиняясь.
— Вы родственница Марка Гордиана? — спросил он.
Женщина прищурилась. Питу показалось, что она сейчас уедет, не ответив.
— А кто вы?.. — начала она и смолкла. — Вы Джеймс Макгрегор.
— Слова прозвучали, как обвинение.
— Да. А это Питер Лундквист.
Ее брови взметнулись.
— А ведь и верно! — воскликнула она, словно узнала его, хотя Пит не сомневался, что никогда прежде ее не видел. — А для чего вам нужен Марк Гордиан? — спросила она, помедлив.
— «Реакции», — коротко ответил Пит и понял, что попал в цель.
— А-а… — протянула она и топнула. — Черт! — На сей раз ругательство прозвучало признанием. — Так вы уже над этим работаете?
У Пита заколотилось сердце, но он заставил себя успокоиться.
— Да.
— Так вы
Уголок ее рта приподнялся:
— В некотором смысле. Я и есть Марк Гордиан.
Пит никогда прежде не видел на лице Макгрегора выражения, которое можно назвать глупым, но предположил, что сейчас у него самого выражение не умнее.
— Полагаю, ответ достаточно честный, — сказал наконец Макгрегор. — В конце концов, и Э.Мейн Халл, и Кэтрин Мур, да и Эндрю Нортон тоже, насколько мне известно, женщины. Рад с вами познакомиться, Марк.
— А вот я не совсем уверена, что рада с вами познакомиться, — возразила она, все еще вглядываясь в их лица. — Кто
— Моя жена, разумеется, — ответил редактор. Пит сказал то же самое. — И еще детектив в Нью- Йорке, которого очень интересует машинка, на которой вы печатаете.
— Охотно верю. — Она усмехнулась. — И больше никто? Ни ФБР, ни ЦРУ?
Пит развел руками:
— Да что бы мы им показали? Они бы со смеху померли, послушав, как мы изображаем Бака Роджерса[10]. И кроме того, — добавил он с присущей ему независимостью, — какое им, черт побери, до всего этого дело?
— Да, сказано в вашем духе, верно?
У Пита снова возникло ощущение, что она многое о нем знает.
Женщина медленно кивнула, точно принимая решение:
— Хорошо, если хотите, поезжайте следом за мной. Если кто и заслуживает объяснения, так это вы. — Не дожидаясь ответа, она уселась в «фольксваген», его двигатель с воздушным охлаждением тут же взревел.
Десять минут спустя она свернула на дорожку, ведущую к новенькому коттеджу; поросшая нежной молодой травой лужайка перед ним казалась несколько запущенной. Пит припарковал «шевроле» на противоположной стороне улицы. Пока Макгрегор и Пит подходили, она заперла машину и махнула в сторону здания:
— Правда, замечательный дом? Я здесь живу всего четыре месяца. Одиннадцать с половиной тысяч, и заем под четыре с половиной процента.
— В наши дни все безумно дорого, — сочувственно заметил Пит.
Она покраснела и издала странный звук, удививший Пита, но он тут же понял, что она старается не расхохотаться.
— Не обращайте внимания, — сказала она чуть погодя. — Как насчет ланча? Готовлю я неважно, но сандвичи сделать нетрудно, а в холодильнике есть пиво.
— Годится, — немедленно откликнулся Макгрегор. Пит кивнул.
— Тогда заходите.
Оказавшись в коттедже, Пит ощутил разочарование. Дом был достаточно уютен, обставлен стилизованной под прошлый век мебелью, на стенах репродукции Рафаэля и книжные полки — ничего особенного. Потом Пит понял причину. Он ожидал увидеть нечто необычное и не мог понять, как реагировать на обыденность.
Женщина провела его и Макгрегора на кухню, положила на ломти ржаного хлеба ветчину, маринованный укроп и горчицу и открыла поворотным ключом три жестянки «бургермейстера». Несколько минут они не разговаривали, занятые едой.
— Вкусно, — сказал наконец Пит, вытирая рот. — Спасибо, э-э… как вас называть?
— Мишель, — улыбнулась она.
Мужчины почти одновременно достали сигареты и оглянулись в поисках пепельницы. Они ее не увидели, а Мишель Гордиан перестала улыбаться.
— Буду вам признательна, если вы не станете курить в доме, — резковато произнесла она. Макгрегор пожал плечами и убрал пачку. Его примеру неохотно последовал и Пит — он был куда большим рабом никотина, чем редактор. Мишель положила грязные тарелки в раковину.
— Не пройти ли нам в комнату? — предложила она. — Там будет удобнее.
Она указала гостям на кушетку, а сама, усевшись лицом к ним в кресле-качалке, перешла к делу с прямотой, которую Пит не привык встречать у женщин:
— Итак, кто я, по-вашему, такая?
— Путешественница во времени, — не сразу ответил Пит. Размышлять о невозможном было гораздо легче, чем высказать вывод вслух.
— Почему? — Она без усилий управляла ситуацией. В кои-то веки даже Макгрегор не испытывал особого желания вмешаться, и это тоже помогло Питу принять безумную мысль всерьез.
Он заговорил, перечислив все обнаруженные им и Макгрегором странности, сознавая при этом, насколько абсурдно звучат его слова. Он ожидал, что Мишель расхохочется, но она подалась вперед, внимательно слушая. Интерес оживил ее лицо, и Пит впервые подумал о ней как о привлекательной женщине.
Когда он, запинаясь, договорил, она молчала почти минуту, а затем, как и возле почты, приняв решение, смело пошла вперед.
— Вы, разумеется, правы, — резко проговорила она.
Макгрегор минуту молчал, а затем сказал в ее же тоне:
— Мне хотелось бы увидеть более веские доказательства, чем пишущая машинка, пусть даже странная, и услышать не просто подтверждение наших догадок. Меня уже пытались надуть, и не раз. И еще… извините, но в этой комнате я не вижу ничего хотя бы чуточку… вневременного. Это относится также и к вашему кабинету, насколько я успел заметить из кухни.
— Я не настолько беспечна, — возразила Мишель, — пусть даже допустила явную неосторожность. Ко мне заходят соседи и друзья; что они подумают о дисководе или видео?
«Бессмысленные слова», — подумал Пит.
Услышав фырканье Макгрегора, он понял, что редактор думает так же. Тот с показной печалью покачал головой:
— Значит, вам нечего показать?
Глаза Мишель гневно сверкнули.
