Горец в её постели

– Это было тогда, – фыркнул Хью Макдугалл. – А то теперь. Все изменилось.

У него имелось на это право.

Всего шесть месяцев назад она с трудом зарабатывала на жизнь, в одиночку управляя своим туристическим бизнесом, едва наскребая на арендную плату, а теперь она владела шотландским замком и трудилась над выполнением необходимого условия завещания, чтобы сохранить наследство. И она безвозвратно, безнадежно влюбилась.

В привидение.

Сексуальный хайлендский призрак доставил ей ни с чем несравнимое сексуальное удовольствие, а потом бросил. Или как это еще называлось, когда призраки исчезали и никогда не возвращались.

Она нахмурилась.

– Прости, папа. Я не расслышала. Что ты говорил?

Ответом ей был смех.

Долгий хохот от души, так что трубка в ее руке начала вибрировать, а уху стало больно. Хохот, который заглушил чьи-то слова, как будто с ним там был кто-то еще.

Мара отодвинула трубку от уха, совершенно сконфузившись. Искаженный голос на заднем плане походил на женский. А смех ее отца был слишком жизнерадостным и далеким он нормального.

Как бы ни любила она его, ее родитель был человеком, жившим тихо, мало интересуясь чем-то помимо копания в своих корнях. Он был настоящим ипохондриком и тем еще нытиком.

Не каким-то хлопающим себя по ляжке бабуином, глушившим пиво с приятелями и бурно гогочущим над шуткой.

Мара сжала губы от внезапной настороженности.

– Ты уверен, что в порядке? – требовательно спросила она, и ее беспокойство вызвало еще один громкий взрыв радости по ту сторону Атлантики. – Что с тобой твориться?

– Нечто замечательное, – экспансивно излил чувства ее отец, и голос у него был почти как у помешанного. – То, во что ты никогда не поверишь.

Мара собралась с духом. Нечто замечательное Хью Макдугалла обычно приводило в замешательство.

Как в тот раз, когда на рождество он завесил весь дом пледами и привязал огромный бант из шотландки к дымоходу.

– Думаю, тебе лучше сказать мне, что происходит, – заявила она.

– Я собираюсь приехать повидаться с тобой, Мара-девочка! К церемонии торжественного открытия каменной пирамиды, – пропел он, и радиоволны донесли до нее его возбуждение. – Это будет мой медовый месяц!

– Твой медовый месяц? – Мара едва не выронила трубку. – Что ты подразумеваешь под своим медовым месяцем? Ты не женат.

– О, да, я женат, – парировал он. – С прошлой субботы, и это вернуло меня к жизни. Я бодр и здоров достаточно, чтобы пересечь Атлантику и повидать тебя и историческую родину.

Рот Мары распахнулся от удивления.

– Почему ты не сказал мне? Я знаю эту женщину?

Пауза.

– Я не упоминал об этом, потому что у нас была небольшая гражданская церемония, а мне известно, как ты занята сейчас. Я не хотел, чтобы ты переживала, из-за того что не смогла приехать.

– Тем не менее, кто она?

Отец прочистил горло.

– Юфимия Росс.

– Эта ведьма? – Мара широко распахнула глаза. – Эта высохшая палка?

Хью Макдугалл громко закашлялся, а потом послышался шум, как будто он прикрыл трубку рукой.

– Вот что, – сказал он примирительным тоном. – Юфимия является…

– Прости, – быстро проговорила Мара, в ужасе от того, что не сдержала язык. – Ты совершенно поразил меня.

– Ну, я и себя поразил, – признал он, успокаиваясь. – Ты далеко, а мне был нужен кто-то, чтобы помочь с книгой. Сбегать по поручению к копиру и распечатать, ну что-то вроде таких дел. Что-нибудь состряпать, иногда убрать в доме. Одно за другое и…

– И теперь ты женат на ней, и вы собираетесь приехать сюда на медовый месяц?

– Правильно, – подтвердил он, и Мара почти услышала, как его лицо треснуло в улыбке. – Доктора говорят, что она – лучшее, что могло случиться со мной в моем возрасте.

– Тогда я счастлива за вас обоих, – произнесла Мара, чувствуя, как будто только что проглотила стакан уксуса.

Большой стакан.

– Будь с ней потеплее, – попросил ее отец. – И она с нетерпением ждет, когда сможет исследовать прошлое ее предков Россов.

– Росс – фамилия ее третьего мужа, – не могла не напомнить ему Мара.

Перед ним был чероки. Вернувшись потом на Керн авеню, ведьма была известна под именем Восход или Утренняя Заря. Что-то связанное с рассветом.

Но это не сделало ее коренной американкой.

Впрочем, какое это имеет значение.

– Не тревожься об этом, – сказал отец. – Ты полюбишь ее, когда узнаешь лучше.

– Конечно. Я уверена в этом.

– Будь уверена, так и случиться.– Голос Хью Макдугалла стал сердитым. – Я лгал когда-нибудь моей маленькой девочке?

– Нет, – признала Мара, проглотив комок в горле.

– Тогда все улажено. Скоро увидимся.

Потом отец повесил трубку. Нет, не только ее папа, но и четвертый муж мегеры с Керн Авеню, и эта ошеломляющая трансформация убеждала, что мир, наконец, сошел с ума.

Совершенно свихнулся.

С ней во главе всего этого парада.

Она положила трубку телефона и откинула волосы на спину. Потом протянула руку к чаю, только чтобы обнаружить, что уже выпила всю чашку.

Она сдвинула брови. На этот раз ей не помешал бы глоток чего-нибудь крепкого.

– Ну, хорошо, – произнесла она, имитируя одну из любимых фраз Мердока.

Ей просто нужно примириться с трудностями.

До тех пор, пока ее отец и Юфимия Росс не будут вести себя как сраженные любовью глупцы, и падать в вереск, все будет хорошо.

Ей только было жаль, что ее любовная жизнь не бежит так же гладко.

Вместо этого, она просто … сбежала.

Прочь от нее, не поддаваясь контролю, к местам, в которые она не могла последовать.

Не в этой жизни, в любом случае.

– Без шуток, – пробормотала она, вскакивая со стула и прижимая ладони к пояснице.

Она пыталась подавить свое плохое настроение, но все происходящее не казалось ей справедливым.

Глубоко вздохнув, она повернулась к окнам. Ее сердце совершило болезненный скачок при виде прекрасного яркого голубого дня. Нет, день не совсем прекрасный, решила она, и глаза снова защипало. Если ходячий ужас с тонкими губами типа Юфимии Росс смог ослепить четверых мужчин так, что они женились на ней, почему у нее не получается управлять по крайней мере одним редким ночным свиданием с Горячим Шотландцем?

Однако даже это оказалось за пределами ее возможностей.

Она дико, безумно, страстно влюбилась, а он, очевидно, даже близко не испытывал таких чувств.

Не могло быть никакой другой причины для его отсутствия.

– Но я все еще хочу его, – вздохнула Мара, теряя самообладание, и та потеря грозила уничтожить